Джед снова умолк. Объехав пригорок, продолжал:

– Сами вы будете пыльной и мокрой от пота и единственное, что будет вас занимать, – это как поскорее выбраться из этой повозки. И тогда это путешествие… утратит для вас прелесть романтики.

Элизабет нахмурилась:

– Почему вы так упорно стараетесь казаться грубым и разговариваете со мной… так пренебрежительно?

Джед снова пожал плечами.

– Просто я говорю правду, Элизабет. И вам пора познакомиться с ней поближе. Это совсем не похоже на какую-нибудь из ваших увеселительных прогулок. Вам предстоит долгое и трудное путешествие, и я не хочу, чтобы вы воображали, что оно будет похожим на пикник воскресной школы.

Элизабет поморщилась:

– Пока что самое неприятное в моем путешествии – мой спутник.

Джед усмехнулся:

– Но теперь вам придется мириться с этой неприятностью, верно?

Элизабет нечего было ответить. Джед тоже ничего не говорил, и в повозке вновь воцарилось молчание.

Элизабет смотрела по сторонам и невольно удивлялась. Вокруг не было ни малейших следов цивилизации, ничто не указывало на присутствие в этих местах человека.

Временами дорога становилась столь узкой, что ехать по ней было невозможно, и Джеду приходилось останавливаться и расчищать дорогу, вырубая кусты, или отбрасывая с дороги ствол упавшего дерева, или разбирая завал, образованный камнями. Иногда Джед с силой натягивал вожжи, заставляя лошадей вброд переходить мелкий ручей, и тогда Элизабет хваталась за сиденье, чтобы не упасть. Когда же они в очередной раз стали подниматься по крутому склону, Элизабет вдруг сказала:

– Может, я вам помогу?

Джед посмотрел на нее с удивлением.

– Конечно, нет.

– Но мой вес…

Джед хлестнул вожжами лошадей, и повозка рванулась вверх по склону с такой скоростью, что Элизабет едва удержалась на сиденье. Минуту спустя, покосившись на мужа, она в раздражении проговорила:

– Я умею управляться с лошадьми. Я не такая уж беспомощная.

Джед снова хлестнул лошадей.

– А я и не говорил, что вы беспомощны. Но думаю, что наша повозка совсем не похожа на привычный вам кабриолет. Да и дорога здесь похуже, чем у вас на плантации.

– Я могу пойти и пешком, – сказала Элизабет. – Когда это понадобится, вполне могу. Неужели вы полагаете…

– В этом нет необходимости, – перебил Джед. Элизабет вспыхнула.

– Нет никакой нужды обращаться со мной, как с балластом, как с ненужной вещью! – выпалила она, не удержавшись.

Джед промолчал, но Элизабет уже не в силах была сдерживаться. Взглянув на мужа, она заявила:

– Хочу довести до вашего сведения, что я начала ездить верхом с шести лет, а управлять кабриолетом – с двенадцати. Я вела домохозяйство. Все заботы легли на мои плечи, когда четыре года назад заболела моя мать. Я управлялась с рабами… с бухгалтерскими книгами. И у меня все прекрасно получалось! – Элизабет перевела дух и продолжала: – Я умею читать по-латыни, говорить по-французски и могу производить самые сложные вычисления. И думаю, – она выразительно взглянула на Джеда, – вы теперь поймете, что я кое-что умею!

Элизабет увидела, что руки Джеда судорожно сжали вожжи, а потом мгновенно расслабились, но больше никаких проявлений эмоций она не заметила. Когда же он заговорил, вид у него был совершенно невозмутимый.

– Ну… это прекрасно, замечательно… На востоке, я думаю, очень важно, чтобы женщина умела говорить по-французски и отдавать распоряжения рабам. И очень важно, чтобы она производила приятное впечатление на гостей мужа. Но здесь мужчине нужна другая жена. Здесь жена не только должна уметь готовить. Она должна раздобыть мясо, освежевать дичь и отогнать животных, которые могут посягнуть на эту дичь.

Элизабет снова покраснела. Было очевидно, что слова мужа оскорбили ее. Поэтому Джед и не стал говорить о том, что в Техасе мужчине нужна жена, способная заменить его, если он болен или ранен, способная позаботиться не только о себе. Но и о муже, когда это потребуется.

– Здесь вам будет нелегко, – продолжал он, не глядя на Элизабет. – Если вас не сведут с ума жара и бури, то могут свести с ума тишина и одиночество. А когда наступит время родов, рядом с вами не будет доктора и не будет женщины, способной оказать помощь. Вам придется пройти через все это одной, и может случиться так, что ребенок родится мертвым, и тогда горе состарит вас раньше времени…

Он покосился на Элизабет и увидел, что она смотрит на него с ужасом в глазах.

– Так скажите же мне, каким образом французский язык поможет вам в той жизни, которую вам предстоит здесь вести?

Элизабет едва не задохнулась от гнева. Сверкнув глазами, она воскликнула:

– Не желаю вас слушать! Я и так прекрасно знаю, каким бременем стала для вас!

С минуту Джед молча смотрел на нее. Затем отвернулся и пробормотал:

– Вы же сами хотели поговорить.

Элизабет нечего было возразить. Этот человек… Он был просто невыносим.

Наконец Джед отважился взглянуть на жену, и на него вдруг накатило ужасное чувство безысходности; ему стало ясно: Элизабет совершенно его не понимает.

Ведь она действительно может умереть. Или он может умереть от беспокойства за нее. Потому что Техас – суровая страна, не делающая исключений ни для кого – ни для мужчин, ни для женщин. Техас еще предстояло… приручить, и об этом следовало помнить.

Джед, как и все мужчины на Западе, прекрасно знали, что в любой момент может расстаться с жизнью, и поэтому смерть его не страшила. Но умереть и оставить беспомощную женщину одну – это совсем другое…