Осторожно шагая по коридорам родильного отделения, Готье заглядывал во все палаты. Он увидел Шанталь над колыбелью, она прикармливала недоношенного младенца. Белый халат был ей великоват, из-под чепца выбилось несколько темных прядей.

– Сейчас иду, – совсем тихо шепнула она ему, опасаясь потревожить малышей.

Он стоял у двери, не сводя с нее глаз, и был счастлив от мысли, что скоро прижмет ее к себе и расскажет об успехе в операционной. Теперь ей остается только назначить день свадьбы: он был готов создать семью. Больше всех обрадуется Мадлен и еще сильнее будет обожать младшего сына. Она, как всегда, подумает, будто он так решил, чтобы угодить ей, а Готье никогда ничего не делал с этой целью. Наоборот, он радовался, что не рассорился с Мари и Аленом. Они смирились с тем, что мать выделяет его, и понимали, что Готье тут не виноват. Медициной он хотел заниматься с детства и действовал по призванию, а не по воле Мадлен, хотя ей очень хотелось так думать. Теперь она будет в полном восторге от его выгодного брака с дочерью самого профессора Мазойе! Это еще одно недоразумение. Пора поговорить с матерью.

Рука Шанталь легко легла ему на плечо.

– Ты поведешь меня обедать?

Быстро оглянувшись и убедившись, что коридор пуст, она поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок губ. Готье с радостью обнял ее и сразу забыл о матери и всех семейных проблемах.

– К вам мадам Уилсон, мэтр…

Пропустив Сильви в кабинет Шарля, секретарша закрыла двойные обитые двери.

– Рад тебя видеть, – поднимаясь ей навстречу, сказал он.

Эти обычные слова вежливости он произнес с искренней теплотой.

Взяв Сильви за руки, он долгим взглядом смотрел на нее.

– Ты прекрасна… по-прежнему верна Жаку Фату?

– Нет, Жак умер, и я не смогла туда вернуться… Да и потом, его жена специализируется на мужской моде… Это модель от Живанши. Тебе нравится? Я, представь себе, устроилась к нему рисовальщицей.

– Все-таки решилась…

Она беззаботно пожала плечами, но в ее жесте чувствовалась усталость. Три года она тщетно пыталась забеременеть, это становилось все менее возможным, она консультировалась у многих врачей во Франции и США и теперь полностью обессилела. Работа в доме моды казалась ей единственным лекарством от безысходности.

– А Стюарт? – неохотно спросил он.

– Его часто не бывает дома. Он все время в разъездах – закупает ткани.

– Странное занятие для мужчины, – презрительно усмехнулся Шарль.

– Прошу тебя! Он много работает, его рвут на части. Все модельеры пытаются что-то противопоставить костюму Шанель, а из тканей только твид и чесуча! Конкуренция жесткая, клиентов мало, и они уже не так богаты… словом, надо искать новые пути… К тому же Стюарт обожает путешествовать!

– Правда? Это хорошо. А ты что делаешь? Никакого ребенка не предвидится? Его же не надует ветром…

Оскорбленная таким цинизмом, Сильви взяла с кресла сумочку и хотела было уйти, но он удержал ее за плечи.

– Прости, Сильви. Ты права, плохая шутка. Но не сердись. Сядь.

Он усадил ее в кресло, а сам устроился рядом.

– Хочешь чего-нибудь? Могу попросить у секретарши чаю.

– Да, пожалуйста.

Пока его не было, она медленно вдохнула и успокоилась. Шарль мог рассердить ее, взволновать, заставить реагировать на каждое слово. Рядом с телефоном лежала раскрытая записная книжка, исписанная, наверное, его почерком. Ей он никогда не писал, у нее не было ни одного письма от него.

– Вот, – входя, сказал он, – чай для мадам!

Он нес тяжелый поднос с серебряным чайником и тонкими чашками из китайского фарфора. Поставив ношу на стол, Шарль вернулся и закрыл дверь. Сильви услышала звук повернутого в замочной скважине ключа и удивленно посмотрела на него.

– Боишься, что нам помешают?

– Нет, сюда никто не войдет без разрешения, обо всех пришедших мне сообщают по переговорному устройству. Я закрываюсь, чтобы ты не убежала.

Он встал за спинкой кресла и положил руки на плечи молодой женщины. Он гладил ее шею, она опустила голову.

– По-прежнему «№ 5»? – спросил он, целуя ее волосы.

– Я пользуюсь ими только для тебя.

– Тогда флакон никогда не кончится! Ты так редко…

Не глядя друг на друга, они поняли, что хотят одного и того же. Каждый раз, когда приходила Сильви, он умел вовремя остановиться, но наступит день, когда он больше не захочет сдерживаться. Его руки медленно спустились к вырезу на пиджаке, нежно гладя кожу.

– Ты все такая же красивая, – шептал он, склонившись к ее уху.

Он хотел убедиться, что Сильви по-прежнему не может устоять перед ним. Почему-то ему надо было это знать, хотя он сам был виноват в их разрыве. Она, закрыв глаза, откинула голову; Шарль вздохнул и неохотно отпустил ее.

– Стюарт зря оставляет тебя одну, – сказал он. Он налил чаю, добавил в чашку сахара и чуть-чуть молока.

– Почему ты говоришь о нем? – удивилась она. – Ведь это он одержим тобой, а не ты им!

– Он? Мной?

– Ну да. Шарль, он же не наивен и не думает, будто я совсем забыла тебя! Он тебя ненавидит. Он милый, забавный, внимательный, но стоит при нем назвать твое имя, как он приходит в ярость. Если бы ты знал, как я плакала у него на плече, ты бы понял, почему он тебя терпеть не может.