Крайне неохотно он отпустил ее мягкую руку, откинулся на подушки и окинул взором слабо освещенную комнату.

— Где ваш отец? — спросил он.

— Час назад я отправила его спать. На него нельзя положиться. Из него плохая сиделка.

— Я не больной, — сказал Алистер. — У меня растяжение лодыжки и, возможно, сотрясение мозга — и все. Причем сотрясение несильное, ведь я помню, как меня зовут, что одежду мне шьет Уэстон, а сапоги — Хоуби. Кстати, сапоги, которые вы разрезали на кусочки, Хоуби сшил всего две недели назад. Шляпы мне делает Лок, а жилеты…

— Достаточно, — сказала она. — Не так уж сильно я заинтересована в том, сколько людей заняты вашей экипировкой. Наверное, это не менее сложный процесс, чем оснащение судна, и имеет для вас такое же значение, как такелаж для капитана Хьюза.

— Вот как? Значит, мой мозг пострадал сильнее, чем мы думали, потому что я отлично помню, как вы не раз упоминали о том, что я элегантно одет.

Она выпрямилась и на шаг отступила от кровати.

— Это просто наблюдение, не более того, — холодно произнесла она.

А вот по наблюдениям Алистера, она, должно быть, собственноручно укладывала волосы, потому что ее прическа не только не претендовала на какое-либо подобие стиля, но и разваливалась. Спутанный пучок медно-рыжих кудряшек свисал до плеча.

Что касается ее одежды, то она либо спала в ней, либо второпях накинула на себя первое, что подвернулось под руку.

Она была в том же платье, что и накануне, только сейчас на ней не было корсета. Это он сразу заметил по тому, как сидело платье и как обрисовывало грудь.

Ему хотелось, чтобы она была в корсете. Чтобы у нее все пуговки были застегнуты и все ленточки завязаны. Он приказывал себе не думать о ее нижнем белье и о ее теле под ним, но не мог. Когда грудь не поддерживалась корсетом, было нетрудно представить себе ее истинную форму и размер.

Он вспомнил, какая тонкая у нее талия, как восхитительно покачиваются при ходьбе бедра.

Все это он мужественно терпел.

Но потом вдруг вспомнил ее руку, мягкую и теплую, которую накрыл своей рукой, и у него перехватило дыхание.

— Вам лучше вернуться в постель, — хрипло произнес он. — Вам вообще не следовало приходить сюда, тем более среди ночи. Это крайне неприлично.

— Что правда, то правда, — согласилась она. — Вы делали такие намеки, что я заподозрила в вас распутника.

— Распутника? — Алистер резко приподнялся с подушек, на что нога и лодыжка отозвались острой болью.

— Но вы с такой легкостью рассказывали мне о своей дорогостоящей танцовщице.

— Это вовсе не означает, что я распутник. Если бы я был… — Он умолк. Если бы он был распутником, то не задумываясь затащил бы ее к себе в постель. Она и понятия не имела о том, как трудно мужчине вести себя как положено джентльмену в подобных обстоятельствах. Посмотрел бы на него сейчас его отец!

Нет, поразмыслив, решил он, пусть уж лучше милорд остается в полутораста милях отсюда.

Тем временем его ничего не ведающая об этом соблазнительница наморщила лоб, видимо, вспомнив о чем-то.

— Моя тетушка Клотильда обычно пишет мне обо всех лондонских сплетнях, и я уверена, что ваше имя упоминалось в ее письмах, — конечно, это было до битвы, в которой вы проявили героизм. Я хочу сказать, что тетушка описывала все скандальные истории, однако имен я не помню, поскольку эти люди мне неизвестны. Но ваше имя там наверняка фигурировало.

Она опустилась в кресло рядом с кроватью и глубоко задумалась.

Алистер вздохнул.

— Не напрягайте вашу память, — сказал он. — Скандалов, связанных с моим именем, было слишком много.

Склонив набок голову, она уставилась на него изучающим взглядом.

Он не привык к тому, чтобы женщины, да и не только женщины, так пристально смотрели на него. Он по-настоящему никого не интересовал. Разве что его элегантная внешность и обаяние. Да и существовало ли что-нибудь ценное за его изысканным фасадом? — поежившись, подумал он.

— Все эти скандалы связаны с женщинами? — спросила она.

— Да, конечно. Однако…

— И сколько же было этих скандалов? В вашем ослабленном состоянии их трудно сосчитать? Не забывайте, вам не следует напрягать мозг.

Ему вспомнился составленный отцом список его прегрешений.

— Семь… нет, если подходить формально, то восемь.

— Формально? — повторила она с непроницаемым выражением лица.

— Один скандал, последний, был связан с двумя женщинами. И случился года три назад.