— Держи меня крепче, любовь моя! Саймон прижал Эмилию к себе, спрятав свое лицо в ее волосы, и девушка прильнула к нему, чувствуя, как напрягаются его мышцы.

— Я хочу тебя. — Он повернул голову, целуя ее и лаская ей грудь. — Я не могу насытиться тобой.

— Бери все, всю меня. — Руки девушки скользнули по его спине, словно пытаясь обрести тепло, которое может прогнать ее страх. — Люби меня.

— Я буду любить тебя всю жизнь, — прошептал он, скрепляя свою клятву поцелуем и медленно продвигаясь в ее сладостное тело…

Лунный свет струился из окон, заливая их постель, запутываясь в черных волосах на груди мужчины. Саймон провел пальцами по ее телу, там, где оно озарялось бледным сиянием. Эмилия пошевелилась во сне, потерлась щекой о его плечо, ее дыхание согрело его кожу. Она ближе придвинулась к нему, положила руку ему на грудь, будто боялась, что он ускользнет от нее.

Саймон мечтал держать ее так в своих объятиях всю жизнь! Только в мечтах между ними не было лжи. В мечтах ничто не угрожало их любви. В мечтах она любила его настоящего, не выдуманного.

— Я не хочу потерять тебя, — прошептал Саймон, целуя лицо любимой и понимая, что едва ли им обоим доведется еще когда-нибудь пережить нечто подобное.

Будущее нельзя построить на лжи. А он не может сказать ей правду. Он не может сказать ей, что ушел из ее спальни этой ночью, чтобы рыться в бумагах ее отца и искать доказательства измены. И он не может сказать ей, что он там нашел.

Саймон тяжело вздохнул, стараясь ослабить напряжение в груди. Он пришел сюда, чтобы найти предателя. А нашел женщину, которую хотел бы сохранить на всю жизнь. А в глубине души он знал, что потеряет ее.

— Вы хорошо себя чувствуете, сэр? — Дигби сбросил на мраморную скамью рядом с горячим бассейном целую связку полотенец. — Вы выглядите немного подавленным.

Саймон прислонился к стенке бассейна, горячая вода покрыла его грудь.

— Я устал, вот и все. Вы сможете встретиться с вашим контрабандистом сегодня вечером?

— Да, сэр, я рассказал ему о человеке, который хочет иметь дело с его капитаном. — Дигби снял тяжелую ливрею и положил ее рядом со скамьей. — Я старался не показывать своей заинтересованности, но заметил в его глазах искру при упоминании о легкой наживе. Он сказал, что поспрашивает, нужны ли контрабандистам новые клиенты.

— Хорошая работа, — Саймон погрузился в воду по плечи, стараясь расслабить мышцы. — Теперь все, что нам остается делать, так это ждать, пока он не заглотит наживку.

— Надеюсь, что на крючок попадете не вы. Саймон улыбнулся:

— Я позабочусь о себе, Дигби.

— О да, сэр. Не сомневаюсь, что в честном бою вам нет равных. Однако им может быть известно, кто вы на самом деле. Вас могут убить раньше, чем появится шанс защитить себя.

— Я понимаю ваши волнения и заверяю, что буду осторожен.

— Да, пожалуйста, сэр. — Дигби провел рукой по лбу. — Вы смогли заглянуть в личные бумаги Мейтленда вчера ночью?

Саймон сжал кулаки.

— Да.

Дигби нахмурился, густые брови превратились в одну линию, когда он задумчиво посмотрел на Саймона.

— И нашли что-нибудь?

Саймон поднял голову и посмотрел на небо.

— Я нашел письма от Рамиреса. Похоже, что Рамирес очень доволен качеством сахара Мейтленда.

— Вы думаете, что существуют два разных Рамиреса? И оба Рамиреса осели в Танжере и имеют дела с Мейтлендом? — Дигби приподнял свой белый парик и почесал влажные волосы. — Не очень-то это хорошо выглядит.

Саймон глубоко вдохнул наполненный парами воздух.

— Да уж.

— Я не могу понять, зачем Мейтленду получать письма от агента Наполеона?

На некоторое время воцарилось молчание. Пар скапливался под стеклянным потолком, и большие капли, словно слезы, капали в бассейн.

— Возможно, кто-то пытается замести свои следы, — предположил Саймон.

— Вы нашли что-нибудь еще?

Саймон смотрел сквозь пар и думал о другом письме, которое он обнаружил в столе Мейтленда. Это было послание Райндольфа Сент-Джеймса, и он вел речь в нем о свинцовых рудниках. По мнению Райндольфа, банкротство этих предприятий было вызвано тем, что десять месяцев назад Мейтленд прекратил их финансовую поддержку. Отец Саймона вообще любил обличать кого-то. Чаще всего поступки других людей вызывали у него раздражение. И вообще, раздражение и гнев были самыми сильными эмоциями этого мстительного человека.

Конечно, имелась определенная ирония в том, что отец Саймона связан с Хью Мейтлендом, но удивляться этому не приходилось. И тот и другой гордились тем, что создали солидные финансовые империи. Саймон надеялся лишь на то, что Мейтленд не станет заниматься контрабандой, чтобы увеличить свое состояние.

— Я не нашел ничего важного, — наконец сказал он.

— Однако если связать эти письма с тем, что нам уже известно, то они станут очень серьезной уликой против Мейтленда, — Дигби вздохнул. — Что вы собираетесь делать?