Девлин помолчал минуту, глядя в ласковые глаза Фредерика, изо всех сил стараясь найти какой-нибудь веский довод, который заставил бы их вернуться назад, в Англию. Но он уже знал: он не сможет остановить их…

— Вы прочли мою книгу и копию с дневника Рандольфа, которые я вам дал?

Девлин кивнул. Он успел несколько раз просмотреть их.

— Это было довольно интересно.

— Я надеюсь, что теперь вы поймете, насколько важно для нас найти Аваллон.

— Я привык с детства верить только в то, что я могу видеть.

Девлин бросил взгляд на крутую лесенку — никого… Но он как наяву видел ее там, решительную, молодую женщину, чей образ неотступно преследовал его.

Кейт опустилась на диван в своей каюте, опершись локтем на ручку из сандалового дерева, а второй рукой стиснув лоб. На сей раз ее каюта на борту этого корабля была вполне просторной, с туалетной комнатой и с ванной — настоящий дворец после той камеры на пароходике.

Пол под ногами больше не вибрировал, как это было в течение двух кошмарно долгих недель. И, что тоже примечательно, тошнота больше не подкатывала к горлу. О, как она боялась снова оказаться на воде. Но она не могла допустить, чтобы Девлин Маккейн догадался о ее слабости, не могла доставить ему такое удовольствие.

Кто-то постучался. Она взглянула на дверь. Наверное, это отец или Барнаби пришли спросить, как она себя чувствует. За эти две недели они с Барнаби стали большими друзьями. Она обожала слушать, как он рассказывает ирландские легенды, мастерски просто рассказывает. Но сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать.

Она встала с дивана и раздраженно дернула плечиком, готовясь с улыбкой отослать визитера. Она открыла дверь, и ее улыбка испарилась. На пороге стоял Девлин Маккейн.

— Вы! Что вы здесь делаете? Мускулы в уголке его рта дрогнули.

— Я не думал, что мне надо разрешение, чтобы подойти к вашей каюте.

— Простите, я не хотела вас обидеть, это у меня случайно вырвалось — от удивления.

Он всегда удивлял ее. С того времени, как они покинули Рио, она ловила себя на том, что часто думает об этом человеке, вспоминая каждое мгновение, проведенное в его объятиях. «Часто» не то слово — она думала о нем целыми днями.

— Это вам, — сказал он, передавая ей маленькую металлическую коробочку. Когда она взяла ее, он продолжил: — Местный чай, хорошее средство от тошноты и боли в желудке. В следующий раз, когда вас будет мучить морская болезнь, заварите себе щепотку.

Ее щеки порозовели. Да, ей было плохо, но она надеялась, что никто этого не заметил.

— Я не знала, что это настолько бросается в глаза.

— Обычно вы совсем не зеленая, мисс Витмор. Чопорная, но не зеленая.

Какая в его голосе сила, какая мужественность… Он так мало говорил с ней в эти две недели, что она почти забыла, как действует на нее его низкий мрачноватый голос, заставляя всю ее трепетать. Сзади его освещало заходящее солнце, тронув золотом его щеки, придавая каштановый отблеск его темным непокорным волосам, почти касавшимся могучих плеч.

Несколько пуговок у ворота его белой сорочки были расстегнуты, обнажая здоровую загорелую кожу в темных завитках. Она старательно отводила взгляд. Только не думать о том, что ее так тянет прикоснуться к нему, ощутить под пальцами такую теплую, наверное, кожу и эти манящие завитки.

Любопытство. Ну и что особенного? Обыкновенное любопытство, уверяла она себя, пытаясь вдохнуть воздух, которого ей вдруг стало не хватать.

Она взглянула на его лицо: он улыбался! Выражение его глаз заставило ее ужаснуться — не прочел ли он ее мысли? Нет, только не сейчас, ведь единственное, о чем она могла сейчас думать, это о том, как она жаждет снова ощутить его губы…

Что он сделал с ней? Она ведь не из тех женщин, которые позволяют чувствам властвовать над разумом. Она совсем не такая… но с этим мужчиной она только чувствовала, не в силах рассуждать и взвешивать…

Он постоял еще мгновение, глядя на нее так, будто хотел запечатлеть каждую ее черточку в своей памяти. Потом вдруг совершенно неожиданно протянул руку к ее лицу и погладил ее щеку так осторожно, будто щека ее была лепестком розы.

— Я рад, Кейт, что вы больше не носите эти уродливые маленькие стеклышки. Ваши глаза слишком прекрасны, чтобы прятать их.

В первый раз он назвал ее по имени. Ей нравилось, как звучало оно в его устах, нравилась грубоватая ласка его шершавого голоса. Он провел большим пальцем по изгибу ее нижней губы. В серебряно-голубых глазах вспыхнул хищный блеск, жаждущий… но чего?-спрашивала она себя.

Он снова провел пальцем по губе. Это прикосновение эхом отдавалось в ее теле, рождая в нем мощную сладкую волну желания, оно зарождалось где-то в низу ее живота и поднималось все выше, пока ее груди не отяжелели и не набухли, пока руки и ноги не сделались точно ватными, пока она не потянулась к нему, как роза, ловящая лучи солнца.