Шрифт:
Подчиненные молча закивали головами.
– А пока отдыхать, – отдал последние указания майор, – еще раз проверить исправность оружия, походных средств связи и наличие боекомплекта. Не мне вам напоминать, что ни африканские джунгли, ни малярийные болота, ни тем более Арктика забывчивости или ошибок не прощает… – Уайнсли дружелюбно хлопнул по плечу первого подвернувшегося под руку коммандос и вышел из жарко натопленной комнаты.
Глава 15
В этом году Подмосковье дарило своим жителям чудесное лето. Теплые грибные дожди радовали огородников и дачников, то и дело подвешивая на небе яркую радугу, о существовании которой многие уже стали и забывать. В садах наливались крупные яблоки и груши, птицы пресытились обильным урожаем вишни и лениво, словно жирные рождественские гуси, сидели на заборе, сыто щурясь на солнышко. В реках откуда-то появилась рыба, и пропали несметные полчища комаров, позволяя жителям спокойно просиживать во двориках вечера напролет, не рискуя быть закусанными до полусмерти.
Не стала исключением для изобильного лета и Балашиха. Поэтому для пенсионерок дома номер четыре, что расположился по шоссе Энтузиастов, стало уже традицией просиживать вечера не перед телевизором, а сразу после шестичасового выпуска новостей собираться в построенной рядом с подъездом беседке и обсуждать политические события, международную жизнь, свои болячки, рецепты, соседок и все-все остальное, куда могли случайно завернуть мысли бойких старушек.
– Послушайте меня, и вы больше никогда не будете покупать «синих» курей, – делилась своим жизненным опытом интеллигентного вида старушка, доставая из небольшого пакета несколько клубков и спицы для вязания. – Я всегда беру жирных, беленьких. Хоть это и дороже, но послушайте, что я делаю. Я аккуратно сдираю с нее весь жир и перетапливаю. Получается майонезная баночка жира. Все, что на нем пожарено, – сплошное объедение. Дальше срезаю все мясо – с грудки, со спины, с шеи – откуда только возможно, перекручиваю на мясорубке, добавляю батончика, молочка, и у меня получается четырнадцать – че-тыр-над-цать! – изумительных котлеток! А если добавить кусочек говядинки, то будет четырнадцать больших котлет. А все кости, все, что осталось…
– На бульон? – заинтригованно спросила одна из слушательниц.
– Да-да, – подтвердила вязальщица, – варю бульон. И имею кастрюлю шика-а-а-а-арнейшего, просто шика-а-а-арнейшего бульона!
– О чем речь, девочки? – к беседке подошла еще одна их подруга.
– Да вот, – ответила вязальщица, – учу их, чтобы никогда не покупали синих кур. – И все трое весело расхохотались.
– Глядите-ка, девоньки, – подошедшая пенсионерка подняла голову вверх, призывая подруг посмотреть на небо, – опять радуга!
Женщины послушно задрали головы и перешли к новой теме.
– Да, в этом году их много. Прямо как в детстве, – с нотками грусти произнесла вязальщица. – В последние-то годы радуги совсем не стало. Пропала куда-то. Дожди идут, а радуги – нет.
– А откуда же ей взяться? И разве ж это дожди? – поддержала беседу другая пенсионерка. – Сплошная химия. Что на земле, что на небе. Я давеча в Москве была. Слу-у-у-ушайте, чуть мне плохо не стало! А дыму столько, что рукой потрогать можно. Ужас! И как только там люди живут! Это же не город, а сплошная озоновая дыра!
– А мой внучок, наоборот, хочет после армии как раз из Балашихи в столицу перебираться. Говорит, хоть лоточником, хоть на рынок торговать, а только – в Москву. Ну, не дурак ли?
– Молодые – они все в Москву хотят. Там театры, кино. А у нас что?
– Николаевна, ты в каком веке живешь? Какие им сейчас театры? Какое кино? Им ночные клубы подавай да голых стриптизерш. Вот и весь их театр.
– А мой внучек тоже в Москву после службы собирается. Только он учиться поедет. Он у меня в военном оркестре служит. Хочет после армии поступить в музыкальное училище.
– А на чем он играет-то?
– На валторне. Так пишет, что приходится по ночам в сушилке играть, партии разучивать. Пишет, что тяжело очень. Столько нот в голове надо удержать!
– А служит-то он где?
– Где-то в Краснодарщине. Какая-то Стародеревянковская. То ли станица, то ли еще что. Сразу и не выговоришь. Недалеко от какого-то Приморско-Ахтарска. Я про такой и не слыхала.
– Да какая тебе разница? В Краснодаре везде хорошо. Юг. А Приморско-Ахтарск, значит, где-то рядом с морем. Вообще красота. А то моего вон в город определили. Лесосибирск называется. Я как услыхала – мне чуть плохо не стало. То-то он после службы в Москву захотел, на людей посмотреть.
– А где это? – чуть не в один голос спросили подружки.
– Да небольшая и разница-то, – пожала та плечами. – Твой-то в Краснодарском крае служит, а мой – в Красноярском. Одна буква, а разница в тридцать градусов мороза…
И пенсионерки снова дружно рассмеялись.
– О, Тонечка! – соседки завидели Антонину Тимофеевну, возвращавшуюся домой. – Давай к нам, посиди, отдохни. Что ты все с сумками да с сумками. Глянь, вечер-то какой хороший! Прямо как в молодости. Только гармониста не хватает.