Дарби всеми фибрами души ощущал, как его репутация человека спокойного и выдержанного рушится прямо на глазах. И это дело рук Генриетты. Господи Боже, она превратила мужа в некое подобие его матушки. Оказалось, что его самообладание тоньше бумажного листочка.

Где-то в середине вечера он начал пить. Много. Рис, забредший на бал около часа ночи, нашел Дарби слонявшимся по залу со стаканом виски в руках. Зная Дарби едва не с колыбели, Рис мгновенно подметил несчастные глаза друга и осторожные шаги, которыми тот мерил зал. В последний раз Рис видел его таким, когда его мамаша — настоящая стерва, каких еще поискать, — смерила его взглядом перед первым лондонским балом и со смехом сострила что-то насчет юных фатов, прежде чем отвернуться и взять под руку мужа.

В тот вечер Дарби кланялся так резко, что буквально разрезал воздух, и напился до умопомрачения, оказавшись к концу вечера на конюшне, где Рис долго держал его голову, пока тот блевал в сено. Конечно, тогда ему было только пятнадцать. Бедняга так гордился желтыми панталонами, а злобная мамаша даже не подумала хоть как-то ободрить сына. Ужасно жаль, что она умерла через несколько месяцев после того случая и не увидела, каким стал ее сын.

Интересно, какая женщина на этот раз довела его до такого состояния?

— Где она? — коротко спросил Рис, отводя Дарби в угол.

— Моя жена? — беспечно хмыкнул Дарби. — Одному Богу известно.

Рис огляделся.

— Последние полчаса она беседует с Генри Пидлертоном, — сообщил Дарби, мгновенно выдав себя. Значит, он прекрасно знает, где сейчас Генриетта. — Старый дурак так таращится на нее,' словно перед ним Святой Грааль. Впрочем, и за корсаж не забывает заглядывать.

Рис вздохнул и потащил друга в игорную комнату рядом с библиотекой.

— Какого черта тут творится? — стал допрашивать он, прислонившись к двери на случай, если Дарби попытается сбежать.

— Все вполне обычно. Ничего нового. Мне следовало принять твой совет и избегать уз брака, — промямлил Дарби, отводя глаза. Рис молча поднял брови, но Дарби уже слонялся по комнате, поднимая и с грохотом ставя на место безделушки. — Жены — порождение ада.

Рис приоткрыл дверь и послал лакея за кофейником крепкого кофе.

Потребовалось немало времени, чтобы вытянуть правду из Дарби. Только после трех чашек кофе он обрел способность говорить связно.

— Я с тобой согласен, — медленно произнес Рис. — Прежде всего следует обратиться к опытному доктору, чтобы тот осмотрел ее бедро.

— Она определенно хочет ребенка. Я считаю, что хромота Генриетты не будет препятствием для родов.

— Ты ничего не смыслишь в акушерстве, — возразил Рис.

— Ее бедро ничем не отличается от бедер остальных женщин. И кто знает, что стряслось с ее матерью во время родов?

Куча сельских докторишек пришла к выводу, что трагедия произошла из-за увечного сустава. Я не считаю это окончательным диагнозом. Но она верит, искренне верит во все, что ей наплели.

— В таком случае ты должен разубедить ее.

— Как? Она считает, что я должен оставить ее и найти любовницу. Решила, что об интимных отношениях между нами не должно быть и речи, словно я, кроме постели, больше ни на что не гожусь! Считает, что я из тех людей, которые вполне способны предать ее!

Дарби прикусил язык. Этого он говорить Рису не собирался.

— Вздор! — объявил Рис, отворачиваясь от каминной полки и свирепо глядя на Дарби. — И ты последний дурак, если веришь всей этой чуши. Ты ничем не лучше ее. Девчонке скорее всего внушили, что мужчина должен набрасываться на женщину каждые два часа, иначе он просто недостоин звания мужчины. Она искренне этому верит, так же как ты веришь, что ей безразлично, заведешь ли ты любовницу. Вы оба идиоты. — Он немного помедлил, прежде чем неожиданно добавить: — У меня никогда не было шанса на такой брак, как у тебя. И ты это знаешь.

Дарби безмолвно воззрился на друга. В эту минуту тот, как никогда, напоминал огромного рычащего медведя.

— Я терпеть не могу женщин. Надоедливые, глупые создания. Но будь Генриетта моей женой… — Рис отвернулся к двери. — Не… — Он снова круто развернулся и посмотрел другу в глаза. — Только не потеряй ее.

Потрясенный, Дарби едва выбрался из игорной комнаты. Он знал Риса много лет, но никогда не видел его таким.

Он почти сразу нашел взглядом Генриетту. Она сидела на круглом диванчике в углу зала в обществе двух джентльменов и, завидев мужа, удивленно вскинула брови.

— Могу я иметь честь пригласить вас на танец? — спросил он, галантно кланяясь.

Мужчины тихо ахнули, и он запоздало вспомнил о хромоте жены. О том, что она не может танцевать. Раньше ему в голову не приходило думать о таких вещах.

Она поспешно раскрыла веер, но, несмотря на это, Дарби будто оглушило волной ее гнева.

— Должно быть, ты все позабыл, — проворковала она. — Я не танцую. Но предлагаю тебе найти другую партнершу. А я вполне счастлива там, где сейчас нахожусь.

Она взмахнула веером и одарила сияющей улыбкой достопочтенного Джеймса Лэндоу, сидевшего слева. Бедный влюбленный глупец расплылся в такой широкой улыбке, словно она пообещала ему луну с неба.