– Слышь, менеджер… А вообще странно, что мы с тобой в этом Марселе встретились, – молвил Точилин чуточку подозрительно.

– Чего же тут странного? Марсель – не Париж и не Страсбург, русских тут сравнительно мало. Наоборот, было бы странно, если бы пути хотя бы двоих не пересеклись, – белозубо улыбнулся Сазонов и добавил многозначительно: – Даже если один из нас – старший следователь Генпрокуратуры, а другой – менеджер по озеленению…

– А грамотно, бля, излагаешь… Вот как раз за это мы сейчас и накатим! За встречу, значит… Наливай!

Гарсон уличного кафе не успевал менять пустые бокалы на полные. Глядя, как мсье в оранжевых бермудах наливается чудовищной смесью из водки и пива, работник марсельского общепита лишь удивленно пучил глаза: рецепт такого коктейля был ему незнаком.

– Азиаты, – перехватив осуждающий взгляд гарсона, оценил старший советник юстиции и вновь подлил себе в пиво водки. – Не понимают вкуса настоящих напитков.

«Ерш» провоцировал прокурорского следака на невероятную болтливость. Чем больше он пил, тем более откровенным становился. Это было неудивительно: во Франции он торчал уже больше месяца, и за все это время ни разу не встречал земляков. Пьяная потребность выговориться, помноженная на природное хвастовство, буквально переполняла Точилина. Собутыльника можно было не опасаться: ведь «менеджер по озеленению» был человеком абсолютно случайным, а стало быть, не мог стукануть о пьянке начальству.

Леха оказался благодарным слушателем. Он уважительно кивал, удивительно точно и вовремя поддакивал и, подливая говорящему спиртного, осторожно выпытывал обо всех подробностях службы. Несколько раз даже тонко подольстил собутыльнику: мол, как он завидует старшим следователям Генпрокуратуры по особо важным делам, их суровой романтичной работе, полной интересных впечатлений и эффектной мужской полноценности!

С наступлением темноты старший советник юстиции был на грани полной невменяемости. К этому времени Жулик знал о нем практически все: биографию, наиболее значимые дела, друзей и недругов по работе, начальников и подчиненных…

И, конечно же, цель его пребывания в Марселе.

Почувствовав греющий душу интерес к своей особе, следователь Генпрокуратуры начисто забыл о тайне следствия и легкомысленно поведал первому встречному перипетии уголовного дела, которым теперь занимался. В повествовании фигурировали некое золото «вроде бы российского происхождения», банковские ячейки в «Лионском кредите» и полуторамиллионная вилла в Ницце, «купленная каким-то русским».

Профессиональный аферист слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова. И чем больше он слушал, тем больше поражался. О загадочном золоте «вроде бы российского происхождения» Жулик узнал еще от Сережи Вишневского, своего бывшего сокамерника по «Сантэ». Именно из-за неясности происхождения этого драгметалла Вишневский и получил пятилетний срок во Франции…

Но всего удивительней было другое: следователь Генпрокуратуры несколько раз упомянул родной городок Сазонова.

На побережье незаметно опустилась роскошная средиземноморская ночь. Огромные мохнатые звезды вспушились над пиниями и пальмами. На двухэтажном фасаде гостиницы «Бельвю» загорелись разноцветные гирлянды иллюминации. Внизу, под обрывом, тяжело вздыхало море.

Старший советник юстиции, вконец утративший чувство реальности, бормотал в режиме невыключенного, позабытого всеми магнитофона. Иногда Лехе казалось: еще одна доза «ерша» – и в голове собеседника щелкнет реле автостопа, навсегда погасив светоиндикаторы его пьяных глаз.

– Золото… Целых пять лет сюда возили!.. – бессвязно бормотал он. – Прикидываешь?.. Да так хитро… Но только то золото лучше руками не трогать… обжечься можно… я бы тебе показал… да нельзя… сам боюсь прикасаться…

– К сожалению, я еще слишком далек от проблем Российского комитета по драгметаллам, – с искренним сожалением признался профессиональный аферист.

И тут Сазонову пришла в голову одна замечательная идея. Идея эта выглядела до того просто и даже пошло, что сперва он и сам не поверил в реальность ее осуществления. Случайное знакомство неожиданно раскрывало заманчивые перспективы. Словно из тумана, выплывали контуры широкомасштабной многоходовой аферы…

– А почему бы и нет? – спросил Леха самого себя.

– Что – «нет»? – не понял Точилин.

– А почему бы нам не выпить? – с неотразимой улыбкой предложил Сазонов. – За дружбу следователей Генпрокуратуры и специалистов по озеленению!..

…К полуночи старший советник юстиции наконец-то уткнулся лбом в пластик стола. Жулик бережно взвалил его на себя и со всей осторожностью потащил в гостиницу «Бельвю», отстоявшую от уличного кафе в каком-то десятке метров. Извинительно кивнув портье, Леха усадил пьяного в мягкое кресло холла. Мельком взглянул на стенд с ключами, темневший над головой портье. На стенде висел лишь один ключ, от номера «27». Это означало, что все постояльцы отеля уже спали в своих номерах.

Все, кроме одного…

Проснувшись наутро, Голенков долго пытался понять, где он находится. Картинка двоилась, троилась и даже четверилась в глазах, и Эдуарду Ивановичу стоило огромного труда поймать фокус.

Сознание возвращалось медленно и с трудом. Эдуард Иванович вспомнил, что вчера сидел в ресторане «Золотой дракон» с любовником собственной жены, беседуя о собственном же будущем. Что Коробейник потом ушел к Нгуену, хозяину кабака. Что сразу же после этого за дальним столиком нарисовалась дочь Таня в обществе какой-то отвязанной брюхатой девки. Потом была драка, ментовский «опорняк» и протокол. А затем все померкло…