Немного поразмыслив, он решил задачу. Одна разломанная часть заменяла другую. У расколотого стула нашлась палка с загнутым концом, Роджер приспособил ее вместо ручки насоса. Он заработал энергично, надеясь, что механизм не поврежден и насос не надо будет чинить. К счастью, Генри де Коньер устанавливал для удобства все самое лучшее, и вода скоро полилась. Роджер как можно осторожнее поднял кувшин, поставил его под струю и наполнил. Затем взглянул в окно.

Его рука застыла. На лужайке перед домом были люди. Роджер с непривычки забыл следить за подходом преследователей. Затаив дыхание, он наблюдал и слушал, но их движения были неторопливыми, осторожными. По всем признакам преследователи еще не проникали в дом. Они лишь собирались окружить шато и наружные строения.

Роджер вытащил деревянный стержень из насоса. Схватив кувшин в одну руку, а палку в другую, он добежал до ступенек подвала. Прежде чем спуститься, он остановился послушать, но все было тихо. Он вздохнул свободнее и понесся вниз по ступенькам. Ему пришлось остановиться, не дойдя до подземелья. Его глаза привыкли к свету на верхнем этаже и он совершенно ослеп в полутьме подвала. Ожидая, пока глаза привыкнут, он прислушался. Пока ничего. Он осторожно двинулся вперед, нащупывая путь, почти вслепую, не зная, как найти Леонию. Он даже не знал, какого размера подвал. Снова он задержал дыхание и прислушался. Ничего.

— Леония, прячься, — тихо сказал он. — Здесь люди.

Он запнулся. Шаги. Должен ли он поставить кувшин и подняться, пытаясь объяснить свое присутствие в доме? Какого дьявола, как он объяснит кровь на руках и пальто? А отсутствие рубашки? Он не успел все обдумать, как Леония схватила его за руку. Она быстро повела его, он не отставал, хотя уже почти хорошо видел. Скоро они оказались за бочкой и закрепили крюк на место.

Сейчас темнота не была страшна им. Они так обрадовались, что достигли укрытия и их не обнаружили, они слишком переволновались, чтобы мучиться обычными страхами. Реальная опасность грозила им в доме и амбаре. Найдут ли люди коляску? А лошадь? Тело Генри? Что бы они ни обнаружили, это их выдаст. Роджер не боялся, что их укрытие найдут. Только очень старые слуги могли знать о подземельях. Но если следы их присутствия обнаружат, то люди Маро будут наблюдать за домом, и они с Леонией будут в подземелье как в ловушке, пока не умрут от жажды и голода.

Мысли о еде и питье разбудили чувство голода и жажды. Роджер не ел с обеда прошлого дня, а Леония, наверное, еще дольше.

— Ты хочешь пить? — спросил он. — У меня есть вода, но будь осторожна. Кувшин поврежден. Также… — Он хотел не испугать, а предупредить ее, — мы можем оказаться в ловушке на некоторое время, потому что…

— Я знаю, — прервала она его, ее голос был бодрым. — Даже если они не найдут нас, то могут оставить наблюдателей ждать нас в доме. — Она рассмеялась. — Не волнуйся за меня. Им потребуется много времени, чтобы уморить меня голодом. Я знаю, что такое голод. Мы еще не дошли до этого состояния. Мы не станем поедать все, что у нас есть, но я не думаю, что они задержатся больше чем на два-три дня. Глупо голодать без необходимости.

Роджер согласился, пытаясь уверить себя, что это его желудок, а не голова соглашаются с ней. В конце концов, он решил, что она права. Лучше сейчас что-нибудь поесть, чем долгие часы мучиться от голода и жажды.

— Кое-что есть, — продолжала Леония, прежде чем он ответил. — Я не могла найти кремень. У меня есть две свечи, но как их зажечь?

— Это неважно, — сказал Роджер, — сейчас мы будем ориентироваться на ощупь.

Его уже не беспокоила темнота. Он думал, какая Леония необычная девушка. Хотя дочери Генри де Коньера должны были дать благородное воспитание, ничто не могло сломить ее дух. Она преодолела насилие, усталость, (Страх, горе — она была подготовлена к утратам и опасностям — и при этом могла смеяться даже перед лицом еще большей опасности.

Воспоминания о Соланж, испорченной богатством и вечно недовольной, когда всем ее желаниям потакали, заставили Роджера содрогнуться. Как он мог быть настолько глуп, чтобы польститься на кукольное личико! Соланж никогда не была другой. Роджер вспомнил недовольно поджатые губки на прелестном лице.

Но, может быть, Леония еще хуже? Она нуждалась в нем сейчас, поэтому была доброй и смелой. Если бы ее окружало богатство и безопасность, могла бы она быть холодной и высокомерной? Глупо надеяться на то, что он не мог получить.

— Давай присядем, — сказал он. — Не отходи от меня далеко. Я должен передвигаться очень медленно, чтобы не расплескать воду.

В одном темнота была блаженством. Они теряли друг друга и находили. Леония протянула Роджеру колбасу. Он долго не мог найти складной нож и открыть его. Между забавными и раздражающими моментами они вскоре забыли ужасное чувство слепых, беспомощных, загнанных животных. Но не забыли об опасности. Даже когда смеялись, они старались делать это как можно тише. Тем не менее, они смеялись, они, наконец, были вместе, голова Леонии — на груди Роджера, а его лицо зарыто в ее волосах.

Интимность их поз одновременно поняли оба. Руки Роджера похолодели, смех Леонии оборвался. Роджер боролся с желанием сжать ее покрепче и найти своему рту другое применение, кроме смеха, а чувства Леонии раздваивались. У нее было сильное желание просунуть руки под пальто Роджера и поласкать его голое тело, в то же время она даже думать не могла, что Роджер будет использовать ее, как Луи. Если Роджер потребует, чтобы она заплатила за свою защиту, то чем он лучше Луи? Но когда его руки оторвались от нее, оказалось, что он лучше Луи, и она едва не всхлипнула от разочарования.