— Да, — рассеянно согласился Сэнтин, который тоже рассматривал женщину. — Но погляди, как она движется. Я никогда не видел такой легкой походки и таких непринужденных движений.

— Значит, вы полагаете, что она может стоить того, чтобы потратить на нее немного вашего времени? — уточнил Доусон, слегка приподнимая бровь.

В темных, почти черных глазах Сэнтина промелькнула какая-то странная искра, промелькнула и погасла. Не отрывая взгляда от женщины, одетой в защитного цвета комбинезон и хлопчатобумажную рубашку, он задумчиво ответил:

— Может быть, Доусон. Очень может быть…

— Спасибо, Сэл, можешь идти. Я сам займусь этой проблемой, — добродушно сказал сидевший за массивным письменным столом молодой человек, с нескрываемым любопытством оглядев Жанну с головы до ног. — Если мы решим обратиться к шерифу, я дам тебе знать.

Оба охранника дружно кивнули и бесшумно исчезли, и Жанна сделала шаг к столу, не в силах скрыть своего волнения. Библиотека, как ни тускло она была освещена, выглядела по-настоящему роскошной, и Жанна догадалась, что, должно быть, сам мистер Сэнтин пожелал увидеть дерзкую нарушительницу и узнать, что, собственно, ей надо. Но стоило ей как следует рассмотреть человека за столом, как ее надежда тут же испарилась, оставив в душе пустоту и горькое разочарование.

Это не мог быть Раф Сэнтин. Несмотря на видимое почтение, с которым обращались к нему оба охранника, молодому человеку явно не хватало тех легендарных качеств, которые приписывала миллиардеру молва. В его облике не было ничего властного, ничего угрожающего или опасного. Лицо у него было совсем мальчишеское, а светлые голубые глаза и короткая стрижка делали его еще более молодым. Неужели она прошла через опасность и страх только для того, чтобы предстать перед одним из многочисленных секретарей Сэнтина?

— Вы — не мистер Сэнтин, — констатировала она. Разочарование Жанны было таким глубоким, что ее голос против ее воли прозвучал повелительно и властно. — Мне нужно встретиться с мистером Сэнтином.

— Вы с ним встретились, — прозвучал низкий, глубокий голос, в котором странным образом смешивались мягкость бархата и скрежет наждачной бумаги. Голос доносился от окна в дальнем конце комнаты, и в полутьме Жанна не могла разглядеть говорившего.

— Дайте свет, Пэт, — сказал тот же голос. — Мне хочется как следует рассмотреть наш трофей.

— Хорошо, мистер Сэнтин, — ответил голубоглазый молодой человек за столом и нажал какую-то кнопку. Библиотека осветилась.

Сэнтин… Глаза Жанны слегка расширились, когда человек, стоявший у окна, шагнул к ней, двигаясь с небрежной грацией хищника, какую не часто встретишь у таких крупных мужчин. Как в тумане она видела перед собой его густые, иссиня-черные волосы, чуть более длинные, чем допускали каноны элегантности; широкоскулое лицо, в котором было что-то славянское; пронзительные, темные глаза, от взгляда которых по всему ее телу пробежала какая-то странная дрожь. У Жанны перехватило дыхание, но навалившееся на нее странное ощущение слабости было вызвано отнюдь не внешностью Сэнтина, какой бы незаурядной она ни казалась. Дело было в той ауре мужественности и внутренней силы, которая окружала его, подавляя и подчиняя всех и вся вокруг. Пожалуй, впервые в жизни Жанна почувствовала себя неуютно в обществе другого человеческого существа. Ей казалось, что Сэнтин каким-то неведомым образом угрожает ей, хотя она и не могла сказать, в чем именно заключается опасность.

Опасность? Да нет, это просто смешно! Как Сэнтин может угрожать ей? И чем? Самое худшее, что он может сделать, это сказать «нет» в ответ на ее отчаянные просьбы, и с тем она покинет усадьбу, чтобы никогда больше с ним не встречаться. Должно быть, это пережитые напряжение и страх сделали ее излишне чувствительной.

— Неплохо, — медовым голосом произнес Сэнтин. — Даже очень неплохо, — добавил он, словно лаская ее взглядом. — Не красавица, но какая-то изюминка в ней определенно есть. Как ты думаешь, Пэт?

С этими словами он полуприсел-полуоблокотился на угол резного письменного стола.

— Она обворожительна, — вежливо согласился секретарь.

Жанна почувствовала себя так, словно, вернувшись на полтора века назад, она вдруг оказалась в роли главного лота на невольничьем рынке, а Сэнтин продолжал нахваливать ее с откровенностью, от которой кровь бросилась Жанне в лицо. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы справиться с охватившим ее смущением.

— Послушайте, мистер Сэнтин, — проговорила она, слегка запинаясь. — Мне очень жаль, что пришлось побеспокоить вас… подобным образом, но…

Серьезный взгляд Жанны остановился на лице миллиардера, и она заговорила увереннее:

— Я пыталась попасть к вам на прием официальным путем, но ничего не вышло, а дело у меня срочное. Я никогда бы не решилась нарушить ваш покой, если бы не была в отчаянии. Меня зовут Жанна Кеннон.

Его губы сложились в кривую, насмешливую улыбку.

— Если вы так настаиваете на соблюдении приличий, — негромко сказал Сэнтин, разглядывая черты ее лица с таким острым любопытством и вниманием, словно мысленно заполнял полицейскую форму с описанием особых примет, — то этого молодого человека зовут Пэт… Патрик Доусон. Он — мой доверенный секретарь. Мое имя, полагаю, вам известно. Что касается вашего весьма необычного появления, то я действительно нахожу его достаточно интригующим… Как вы, видимо, и рассчитывали, мисс Кеннон. Ведь вы мисс Кеннон, я не ошибся? — добавил он вкрадчиво, и Жанна машинально кивнула.