— Ты должна была заставить меня слушать! — воскликнул он. — Что же это получается: я мучился целых два дня, когда одной фразы было бы достаточно, чтобы спасти меня от этой пытки!

— Если ты помнишь, вчера и сегодня я была кое-чем занята, — напомнила Жанна, и суровость на лице Рафа сменилась выражением раскаяния.

— Прости меня, — прошептал он, прижимая Жанну к своей груди. — Когда ты рядом, я словно теряю разум и начинаю все делать невпопад. Я недостоин тебя, любимая… — Он осторожно поцеловал ее в висок. — Но я все равно намерен тебя получить. Кстати, к вопросу об условиях нашего союза… Ты, кажется, кое о чем меня попросила?..

— Да, — согласилась Жанна торжественно. — Но, когда ты не торопишься исполнить мою просьбу, ты тратишь свое драгоценное время. Смотри, как бы я не передумала и не отвергла твое предложение, несмотря на то что условия были более чем щедрыми.

— Слишком поздно… — откликнулся Сэнтин, помогая ей снять рубашку и бросая ее на землю, в кучу уже снятой одежды, которая голубела на фоне желтой листвы, словно маленькое озеро. — Ты обещала принадлежать мне не только телом, но также сердцем и душой, но на первых порах — сейчас! — я готов удовлетвориться телом.

Он слегка отстранил ее и, сорвав с шеи галстук, принялся снимать пиджак и расстегивать рубашку.

Когда он расстилал пиджак на куче шелестящих листьев, из внутреннего кармана выпал большой конверт из плотной бумаги. Жанна подняла его и протянула Сэнтину, но он только отрицательно покачал головой.

— Это твое, — сказал он, освобождая от рубашки свои могучие плечи. — Я забыл тебе отдать.

И поскольку Жанна продолжала недоуменно смотреть на него, Раф небрежно пояснил:

— Это должен был быть мой козырный туз, если бы тебе пришло в голову отвергнуть мое предложение, но теперь ты можешь считать это свадебным подарком.

— Ты, кажется, берешь назад свое обещание не требовать от меня никаких обещаний? — поддразнила Жанна, любуясь его сильным красивым телом. — Потом ты захочешь, чтобы я бросила работу, и попытаешься сделать так, чтобы я не вылезала из беременностей.

— Что ж, идея по-своему неплохая, — рассмеялся Сэнтин, расстегивая ремень и снимая брюки. — Я, наверное, так бы и поступил, если бы был уверен, что это сойдет мне с рук.

Его улыбка неожиданно погасла, а лицо снова стало серьезным и сосредоточенным.

— Тебе нечего бояться, Жанна. Есть другой способ… Я хочу сделать тебя настолько счастливой, чтобы тебе и в голову не пришло уйти от меня. Я сдержу все обещания, которые я тебе дал. Или ты находишь, что я хочу слишком многого, когда прошу тебя выйти за меня замуж?

Жанна отрицательно покачала головой.

— Нет, не нахожу, — ответила она, чувствуя, как любовь и нежность захлестывают ее горячей, пузырящейся волной. Это ощущение было таким сильным, что ей казалось, будто каждая клеточка, каждый атом ее тела поют от радости.

— Я готова обещать тебе это, Раф Сэнтин. Я хочу выйти за тебя, хочу всегда принадлежать тебе и только тебе. Ведь это не слишком долгий срок, правда?

— Принадлежать? — негромко переспросил он. — Довольно странное слово для той, кто ставит свою свободу так высоко, как ты, Жанна.

— Как раз об этом я думала, пока сидела здесь, — ответила она безмятежно и слегка откинулась назад, чтобы окинуть взглядом его тело, теперь уже полностью обнаженное. — Все очень просто, правда… Человек не может обладать другим человеком, если он сам не принадлежит ему. Без этого человек обречен жить словно в тюрьме, стены которой сложены из кирпичей одиночества и скреплены цементом страха… — Она улыбнулась ласково и мудро. — Моя свобода останется при мне, Раф, и я буду особенно дорожить ею и беречь ее, потому что она понадобится мне ночами, когда я буду возвращаться в твои объятия.

Они долго молчали, обнаженные друг перед другом, как Адам и Ева на заре мира, и обмениваясь взглядами, исполненными столь же важного смысла и значения, как самая торжественная клятва. Сэнтин первым нарушил молчание. Судорожно сглотнув, он сказал:

— Ты еще не видела, что в конверте…

Нехотя оторвав взгляд от той картины, в которой она находила ответы на все свои вопросы, Жанна посмотрела на конверт.

— Может быть, потом? — нерешительно сказала она. Больше всего ей хотелось прижаться к Рафу, очутиться в его крепких объятиях и почувствовать внутри его горячую жаждущую плоть.

— Нет уж, дрянная развращенная девчонка, — твердо сказал Сэнтин. — Я всю ночь не спал, я звонил по телефону в самые разные места, чтобы приготовить тебе этот подарок, так что ты можешь хотя бы взглянуть на него и сказать «спасибо».

Он опустил взгляд и, заметив несомненные признаки своего собственного сильного возбуждения, крикнул:

— Только очень быстро, Жанна!

Жанна озорно улыбнулась и вскрыла конверт. На ее лоб набежали морщинки, когда она обнаружила, что в конверте нет ничего, кроме двух черно-белых фотографий. Вытащив их, она стала озадаченно их разглядывать.