Голос Ледфорда раскатисто загудел в кабинете:

– Ах, мой мальчик! Как я рад снова видеть тебя. Признаюсь сразу: я был не прав, когда мы с тобой говорили по телефону прошлой ночью, и я совершенно напрасно начал злиться. Глупо позволять случайным размолвкам бросать тень на нашу давнюю дружбу.

Он улыбнулся и опустился в глубокое кресло, в то время как Алекс остался стоять напротив него у окна. Скрестив вытянутые ноги, Ледфорд положил к себе на колени серые перчатки.

– Иной раз я не без грусти вспоминал про те деньки в Виргинии и про наши шахматные баталии…

На мгновение Алекс почувствовал, что снова оказался под магическим обаянием Ледфорда, но ему удалось быстро взять себя в руки.

– Боюсь, что не могу сказать о себе того же. Мне ни разу не хотелось вернуть те деньки.

Ледфорд отбросил в сторону кашемировый шарф:

– Чувствую, что ты не в духе. Ну хорошо. Тогда давай сразу перейдем к делу. Что тебе известно?

– Ты один из шайки похитителей произведений искусства. Скорее всего, это хорошо организованное и щедро финансируемое предприятие. – Алекс слегка улыбнулся. – Кражи – лишь составная часть какого-то более грандиозного плана.

Ледфорд одобрительно кивнул:

– Что еще?

Алекс помедлил и, глядя на Ледфорда в упор, отчеканил:

– «Черная Медина».

Ледфорд откинул назад голову и рассмеялся:

– Браво, Алекс! Впрочем, именно этого я и ожидал. Ты один из немногих, кто способен сопоставить разрозненные факты и заметить между ними связь. Уже после наших первых операций я предупредил своего напарника, что ты можешь быть для нас опасен. – Ледфорд покачал головой. – Он не поверил мне.

Алекс почувствовал, как в нем поднимается волна радостного возбуждения. Он попал в самое яблочко, угадав, что эта связь существует:

– Напарник? Стало быть, речь идет не о ЦРУ?

– Я ушел оттуда вскоре после того, как ты хлопнул дверью. И вот теперь занимаюсь более прибыльным делом. – Он оценивающим взглядом обвел кабинет. – Великолепное местечко, Алекс. Как всегда, превосходный вкус. Меня особенно восхитил Ван Гог в холле… Именно что-то в этом роде я и ожидал увидеть. Уединенный домик в горах. Строгость и законченность. Но в отделке и фактуре проглядывает скрытая чувственность. Ты более всего напоминаешь мне человека эпохи Возрождения. – Он пробежал взглядом по книгам на полках. – Замечательная библиотека.

– Разумеется.

Ледфорд кивнул:

– Аналитический мозг нуждается в постоянном притоке свежей информации. Хорошо помню, как ты за несколько минут проглатывал все книги, что поступали к тебе, когда мы еще вместе сотрудничали. – Он посмотрел прямо в глаза Алексу: – Мы ведь был и добрыми друзьями, не так ли, Алекс? Ты любил меня!

– Я был доверчив, поскольку находился в том возрасте, когда хочется верить во всех и вся. – Алекс наклонил голову в знак согласия. – Да, мы были друзьями.

– Рад, что ты признал это. С тех пор как наши пути разошлись, я стал еще интереснее. То время, которое я провел в ЦРУ, послужило мне хорошей тренировкой. И теперь я в расцвете своих сил и способностей.

– Если бы дело обстояло таким образом, тебя бы не было здесь. Ты все еще предсказуем, Ледфорд.

– Только для тебя. У всех людей своя судьба. Моя судьба – ты. – Он улыбнулся. – Я могу выпить?

– Нет.

Ледфорд прищелкнул пальцами:

– Другого ответа я и не ждал. Ты тоже предсказуем. Ты не подашь вина врагу в собственном доме. Порой в тебе проскальзывает нечто средневековое.

Алекс усмехнулся:

– Сначала Возрождение, теперь Средневековье. Выбери что-нибудь одно. Будь более последовательным, Ледфорд.

– Я прав в обоих случаях. Ты столь же блестящий человек и столь же безжалостный, как все эти пресловутые Медичи. И в то же время ты следуешь своему кодексу чести… – Он покачал головой. – Это накладывает известные ограничения. А по-настоящему честолюбивому человеку трудно удерживаться в строгих рамках. До сих пор не могу понять, как тебе удалось, несмотря на то что у тебя связаны руки, так высоко забраться. – Он вскинул брови. – И к тому же ты идешь неверным курсом.

– Может быть, ты просветишь меня насчет того, что можно считать правильным курсом?

Ледфорд издал непонятный звук – то ли засмеялся, то ли поперхнулся.

– Оставь иронию. Я все еще лелею надежду, что нам удастся сохранить дружеский тон в нашей беседе. – Он выпрямился в кресле. – Идти верным курсом – значит уметь приспосабливаться. Менять окраску в зависимости от того, в какой среде ты оказался.

– Некоторые называют это лицемерием.

– Только круглые дураки. А ты не дурак, хотя и тебе случается совершать промашки.