— Нет, — возразила Анна, — ты остался, потому что понимал, как легко можешь соблазнить свою глупую жену и получить наследника для себя и Рутерфорда.

— Неправда! Я остался, потому что был страшно заинтригован, потому что я хотел тебя, потому что я уже влюбился в тебя и сгорал от стыда за прошлое.

— Тебе больше не удастся обмануть меня, — с трудом проговорила Анна.

— Ты отказываешься верить мне? Несмотря на ту страсть и то счастье, которые мы испытали в Тавалонском замке?

— Да.

Глаза Доминика потускнели.

— Значит, нашим отношениям конец?

— Да.

Несколько минут они молчали.

Ты собираешься развестись со мной? — наконец проговорил Дом каким-то странным сдавленным голосом.

— Нет. Я никогда не сделаю этого.

Он немного расслабился.

— И слава Богу. Потому что я не дам тебе развода.

— Я думаю о репутации семьи, — Анна глубоко вздохнула, — а вовсе не о том, что женщине почти невозможно самой подать на развод.

— Нет, Анна, дело не в этом, — сказал Дом после продолжительного молчания. — Мне кажется, в глубине сердца ты все еще любишь меня.

Анна зло смахнула слезы.

— Ты прав, черт тебя возьми! Ты прав, но это ничего не меняет.

Дом повернулся к ней спиной и, опустив плечи, направился к выходу.

Анна зажала рот рукой. Как ей хотелось остановить Дома!

Около двери Доминик помедлил и повернулся к жене.

— Я знаю, ты не поверишь мне, Анна, но я люблю тебя, — тихо проговорил он.

Анна вскрикнула, все еще не отнимая руки ото рта.

Мгновение, показавшееся ей вечностью, Дом смотрел Анне прямо в глаза, ожидая, что она передумает.

Но она не собиралась верить ему.

Дом повернулся и вышел.

— Эй, Сент-Джордж, подожди!

Дом скакал на одном из лучших жеребцов Рутерфорда по многочисленным дорожкам Гайд-парка; он постоянно встречал знакомых, но старался не замечать, особенно тех, кто выражал явное желание остановить его и поболтать. Неожиданное возвращение Доминика в Лондон и первое появление его жены в столице вызвали незатихающие пересуды. Дом не был сейчас настроен на легкомысленную болтовню. Он не хотел даже думать о том, какие сплетни ходят о нем, — рано или поздно в свете все равно узнают, что они с Анной по-прежнему живут раздельно.

Кто-то снова выкрикнул его имя. Узнав голос Блейка, Дом повернул коня.

Блейк подъехал к нему на своем игривом вороном жеребце. В черном костюме для верховой езды и рыжевато-коричневых бриджах Тед выглядел весьма импозантно.

— Я гонялся за тобой минут десять, старина. — Блейк внимательно взглянул на Дома. — В чем дело?

— Мне надо выпить, — сказал Дом.

— Еще утро.

— Плевать.

Блейк кивнул. Они повернули лошадей и поскакали к выходу из парка, не обращая внимания на откровенно глазеющих им вслед великосветских дам. Блейк с любопытством посматривал на Доминика, но молчал. По Оксфорд-стрит они направились к Пелл-Мэлл.

— Я думал, ты в деревне, — наконец проговорил Дом, когда они спешились перед высоким четырехэтажным зданием клуба.

— Я провел неделю, преследуя вдову Рид, — скривился Блейк, — а сейчас противен самому себе.

Дом бросил взгляд на друга, не удержавшись от улыбки.

— Ты не смог добиться успеха?!

— Она влюблена в тебя, старина, и ты прекрасно это знаешь.

— Мой интерес лежит в другой области, — тихо сказал Дом, когда они поднялись по лестнице и были препровождены лакеем внутрь здания.

— Да, заметно и постороннему глазу, — согласился Блейк.

Дом отвернулся, избегая дружелюбного взгляда Блейка. Неужели его тоска по Анне так очевидна? Блейк положил руку ему на плечо.

— Она любит тебя. Дом.

— Нет, больше нет. — Дом попытался улыбнуться, но не смог. — Я еще никогда так себя не чувствовал. Если это любовь, то… то я не знаю… какая-то сплошная мука.

— Я уверен, — улыбнулся Блейк, — ты можешь уговорить Анну простить тебя.

— На этот раз — нет.

— Значит, ты сдашься? И позволишь, чтобы Анну окрутило какое-нибудь ничтожество вроде Пата Коллинза? — Дом застыл. — Он ведь влюблен в нее, разве ты не знаешь? Вернее, он просто хочет ее, так что тут вряд ли можно говорить о любви.

— Мне это известно. Он четыре года провел около нее.

— Так говорят. Кстати, он сейчас в городе, я сам видел его сегодня утром.

Лицо Дома потемнело. Он догадывался, что привело Патрика в Лондон.

— Проклятие, — прорычал Дом. Может быть, он навсегда потерял Анну, но не позволит, чтобы ее утешал другой мужчина!

— Уже лучше, — прокомментировал Блейк, бросив довольный взгляд на друга. — Я предлагаю тебе снова влюбить в себя жену. Может быть, попробовать заставить ее ревновать тебя? В тот день в Уэверли Холл Анна была готова выцарапать Фелисити глаза.