Шрифт:
– А твой хозяин? – спросила она небрежно, пытаясь скрыть интерес. – Джафар когда-нибудь бил тебя?
Махмуд презрительно хмыкнул и энергично затряс головой.
– Никогда повелитель не поднял на меня руку! Он даже спас меня от французов и новых мучений!
– О Махмуд…
Алисон почувствовала, как перехватило горло от сознания того, сколько пришлось перенести этому ребенку. Ей так хотелось утешить его, обнять костлявое тельце, пообещать, что больше ему не придется страдать. Но даже если мальчик и примет утешение от чужачки, неверной, что весьма сомнительно, Алисон все равно не сможет сдержать слово. Судьба Махмуда, как и ее собственная, – в руках безжалостного варвара, и неизвестно, чем все закончится.
– А твоя семья? – тихо спросила она. – У тебя нет родителей?
Изуродованное шрамом личико стало задумчивым.
– Отца у меня нет. А мать… мать увезли французы. Не знаю, что с ней сталось.
– Значит, тебе некому помочь?
– Мне не нужна помощь ни от кого, кроме моего повелителя Джафара.
Тон мальчика вновь стал враждебным, поэтому Алисон не пыталась больше уговаривать его и выказывать непрошенное сочувствие. Предоставив Махмуду заниматься делами, Алисон подошла к выходу из шатра и уселась на ковре.
Вдалеке, за границами лагеря, простиралась безбрежная пустыня – огромное море негостеприимного желтого песка, унылое и непривлекательное для глаза европейца место. Ни малейшего ветерка, чтобы охладить лицо. Несмотря на раннее утро, серебристое марево поднималось от сухой, горячей земли. В безоблачном небе висело беспощадное солнце.
Но, как ни странно, эта бесплодная земля больше не казалась Алисон такой жестокой, как несколько минут назад. Узнав о горестях Махмуда, она поняла, что тяготы ее заточения переносить куда легче.
Сердце сжимала боль при воспоминании о том, как корчился в страхе ребенок. Ничто в жизни не наполняло ее таким стыдом. А трогательное достоинство, с которым он утверждал, что не боится, хотя пытался спрятать от нее хромую ногу и ужасный шрам…
Закрыв глаза, Алисон молча поклялась, что, пока она находится здесь, в лагере, сделает все возможное, чтобы Махмуд забыл о страхе перед ней. Пусть нет надежды завоевать его дружбу, зато она может заслужить доверие и, возможно, смягчить ненависть. Она покажет мальчику, что не все европейцы одинаковы, а если будет достаточно настойчива, Махмуд когда-нибудь станет относиться к ней лучше. Алисон еще не встречала мужчину, которого не могла бы покорить… кроме Джафара, конечно. Но она старалась не думать об атом.
Однако девушке хотелось узнать, каким образом Джафар спас Махмуда от французов. Возможно, подобно пустыне, ее похититель был вовсе не столь жесток, как казалось с первого взгляда. Очевидно, он старался заботиться о мальчике. Правда, слишком много людей зависело от него. Сколько внимания Джафар мог уделить простому слуге? Как одинок, должно быть, этот осиротевший ребенок, без единой родной души. Махмуд нуждался в ком-то близком, вроде ее дяди Оноре, человеке, могущем дать мальчику любовь и ласку.
Мысли Алисон снова устремились к дяде. За эти годы она дала ему множество поводов для беспокойства, но последнего скандала он не перенесет. Должно быть, дядя вне себя от тревоги за племянницу. Она все бы отдала, лишь бы избавить его от терзаний, даже если это будет означать замужество с Эрве и попытки привыкнуть к унылой монотонности семейной жизни. Послушайся она дядю, и не была бы в таком ужасном положении сейчас.
Девушка печально улыбнулась, поняв, куда завели ее мысли. Вот обрадовался бы дядя, узнав о столь разительной перемене! Оноре хотел видеть племянницу замужем. Она почти слышала его ворчливый голос, жалующийся на легкомыслие девчонки и способность выводить его из равновесия.
– Боже! Почему ты не ведешь себя, как другие девушки твоего возраста: не жеманишься, не хлопаешь ресницами, не кокетничаешь?! Как выдать тебя замуж, такую дикарку, если даже не пытаешься скрыть собственное безразличие к поклонникам?!
Однако, несмотря на все упреки, Алисон прекрасно знала, что Оноре желает ей лишь счастья. Он не заставлял ее принимать знаки внимания от тех, кого она не могла любить, особенно после первого печального опыта. Тот случай навеки разбил бы ей сердце, если бы не мудрый совет Оноре.
С шестнадцати лет Алисон не давал проходу брат школьной подруги, будущий граф. Она была так благодарна юному аристократу за внимание, так отчаянно стремилась утвердиться в высшем обществе, долго ее отвергавшем, что верила его признаниям в любви, пока однажды не подслушала разговор поклонника с сестрой:
– Как только я завладею ее состоянием, нам не придется больше плясать под дудочку этой вульгарной выскочки.
Вульгарной выскочки.
Эти слова до сих пор звучали в ушах. Но, к счастью, она могла во всем признаться Оноре.