– Позволь мне. Ты совсем извелась сегодня, а я ничем не смог помочь. Домой?

– Да, домой. Но у меня остался еще один пациент. Они вернулись в поместье Каро только через полчаса, когда уже почти стемнело. Ее двухэтажный особняк был выстроен в испанском стиле, но конюшни показались Максу совершенно английскими. Длинный ряд денников выстроился в вымощенном брусчаткой дворе. Имелись также большой амбар, каретный сарай и домик для конюхов и грумов.

Стоило им остановиться, как рядом немедленно появился грум, жующий корочку хлеба. Взяв поводья у Макса, молодой человек в ожидании приказа глянул на Каро.

– Когда распряжешь лошадь, Умберто, оседлай, пожалуйста, коня мистера Лейтона. Потом можешь идти ужинать.

– Да, сеньорита.

Пока Каро говорила с грумом, несколько конских голов высунулись в открытые верхние половинки дверок стойл. Вместе с Максом она прошлась по ряду, приветствуя каждое животное, любовно гладя холки и морды, пока не добралась до последнего стойла, где находилась старая гнедая кобыла. Животное тихо заржало, когда Каро почесала его между темными влажными глазами.

– Моя особая пациентка. Эта милая леди принадлежала моей матери, – пояснила она и, вынув скребницу и тряпку, вошла в стойло.

Макс последовал за ней, прикрыв нижнюю половину дверцы.

– Как и доктор Алленби, она стареет, – объяснила Каро, принимаясь орудовать скребницей. – Зубы у нее стерлись, зрение ослабло, но я иногда езжу на ней, потому что бедняжке нравится внимание. И на плече у нее старая рана. Я стараюсь регулярно массировать ее, чтобы облегчить боль.

– Счастливая лошадка, – пробормотал Макс и, прислонясь к стене стойла, стал наблюдать, как Каро ухаживает за кобылкой и массирует ее левую лопатку. Откуда-то взявшийся трехногий кот прыгнул на верхнюю половинку двери, принюхался к Максу и, несмотря на очевидное увечье, ловко метнулся вниз, в солому, замяукал и принялся тереться о юбки Каро, добиваясь внимания. Она подняла плутишку и стала гладить.

– Он потерял заднюю лапу в драке с собакой, но по-прежнему прекрасно ловит мышей. Кажется, он сильно скучал по мне, когда я была в отъезде.

Кот, похоже, соглашался с ней. Громко мурлыча, он свернулся клубочком на ее руках. Но тут кобыла повернула голову, ткнулась носом в шею Каро, требуя внимания.

Все хотели получить свою долю нежности. Макс тихо завидовал животным, потому что желал того же самого.

У двери стойла появился грум.

– Я сделал все, как вы просили, сеньорита. Будут еще приказания?

– Спасибо, Умберто. Это все. Иди заканчивай ужин.

Грум почтительно улыбнулся и, дернув себя за челку, снова исчез.

Устроив кота на соломе, Каро продолжала массировать плечо кобылы. Старая лошадь закрыла глаза и блаженно всхрапнула.

На некоторое время воцарилось молчание. В сгущавшейся темноте Макс наблюдал, как Каро гладит лошадь, осторожно разминая тугие мышцы, облегчая боль в сведенной судорогой плоти. Макс сразу вспомнил ощущение ее рук в ту давнюю ночь.

Резкое, настойчивое желание шевельнулось в нем, с каждым мгновением становясь все сильнее, навязчивее, пока с губ не сорвалось тихое проклятие.

– Что случилось? – немедленно всполошилась Каро, оглянувшись.

– Вспомнил ту ночь. И твои прикосновения. Каро долго молчала.

– Тогда вам тоже было больно.

– Меня сейчас сводит от боли при виде того, как ты творишь свое волшебство. – Его губы дернулись. – Я бы рад стать одним из твоих пациентов. Свернулся бы на твоих коленях, чтобы ты гладила и ласкала меня…

– Вы сами можете позаботиться о себе, – с улыбкой возразила Каро. – А эти животные не могут.

– Как насчет тебя? Кто массирует твои плечи после тяжелого дня?

– Никто.

– Буду рад помочь.

– Весьма тронута вашим сочувствием, – твердо объявила она, – но обойдусь и горячей ванной.

– В развалинах?

Но Каро едва заметно улыбнулась:

– Нет, здесь, дома. В блаженном уединении.

Макс не сводил с нее глаз, чувствуя, как тяжелая ноющая боль желания терзает чресла. Руки сами тянулись обнять ее. Его словно притягивало к ней невидимым магнитом.

– У тебя замечательные руки, – тихо признался он.

– Вовсе нет.

– Замечательные. Я не могу забыть их прикосновений…

Каро на мгновение замерла. А когда медленно повернула голову, Макс позволил своему алчущему взгляду скользнуть от ее сочных губ к глазам и снова к губам…

Каро, казалось, превратилась в статую под этим откровенным взглядом. Не смея рисковать, она в последний раз провела по плечу кобылы и шагнула к двери. Но когда попыталась протиснуться мимо, Макс сжал ее запястье. И одно это прикосновение заставило ее вздрогнуть.

– Я помню все, что было в ту ночь, каждое мгновение. – Тихий хриплый голос эхом отдался в душе, как воспоминание о ласках. – Помню вкус твоей кожи, ангел. Помню все ощущения, когда входил в твой мокрый шелк. Гортанные крики, которые ты издавала, когда растворялась в моих объятиях…