Любые миротворческие инициативы Шеварднадзе, к которым прислушивались президенты крупнейших стран Запада, военные из НАТО, Совет Безопасности ООН, перед вооружёнными до зубов, распалёнными ненавистью партизанскими отрядами оказываются напрасными. Страна тонет в крови.

Какое надо в этой ситуации иметь мужество, какое терпение? И что тут может помочь Эдуарду Амвросиевичу?

Я думаю, прежде всего — его опыт и глубокое знание Кавказа. Не так давно он совершил ещё один решительный шаг. Я говорю о вступлении Грузии в СНГ. Шеварднадзе знал, что реакция грузин на это решение будет неоднозначной. Людей с более остро выраженным самолюбием, чем грузины, пожалуй, нет.

В Грузии к тому же царит устойчивый миф, что имперская Россия ведёт политику на развал грузинского государства. Ослеплённые своей бедой, грузины не замечают, что Россия не может выступить ни на одной стороне в национальных конфликтах. Займи Россия сторону Грузии в грузино-абхазском конфликте — поднимется весь Северный Кавказ, война охватит новые регионы, причём она будет изнурительной, партизанской, невероятно длительной и тяжёлой.

Только на строгой, чёткой основе международного права можно вмешиваться в жизнь чужого государства — даже с миротворческими целями. И Шеварднадзе понял это, когда ещё было не поздно. Он принял решение о вступлении Грузии в СНГ.

Будущее покажет, был ли этот его шаг таким же продуманным и оправданным, как и все предыдущие. Я верю в лучшее.

Окно в мир

На этих страницах речь пойдёт об официальных визитах. Конечно, эта часть работы президента не самая главная. Но — утомительная, обязательная, отнимающая уйму сил и времени.

Так называемая представительская деятельность.

Вначале она давалась мне с огромным трудом. Я не люблю мероприятий, где все заранее известно и запланировано, включая результат. Где невозможна импровизация. Где нет, образно говоря, крутых виражей.

Однако к международным встречам меня подготовили некоторые визиты за границу ещё в качестве главы легальной оппозиции в СССР. Я понял, как много зависит от восприятия твоей личности, твоего стиля, твоего образа. Это касается любого серьёзного политика, в какой бы стране он ни жил.

Надо было привыкать, входить в этот тягучий, сложный ритм. Надо было пытаться завоёвывать авторитет — а если точнее, отвоёвывать его под сенью Горбачёва, который много лет был любимцем западной публики, там его образ стал даже каким-то элементом «массовой культуры».

Обо всех визитах не расскажешь. Их было очень много — важных и более «проходных», рабочих. Все они являются частью нашей общей стратегии, которая строится заново, на развалинах имперской политики бывшего Союза. Но то лучшее, что было в школе советской дипломатии, мы стараемся, конечно, не потерять. Я расскажу здесь лишь о некоторых поездках, чтобы по возможности раскрыть, так сказать, «кухню» нашей работы, дать представление о том, как готовится концепция визита, как идёт техническая подготовка, как складывается его рабочая атмосфера.

Визит в Японию — неразразившийся скандал

К этому визиту готовились напряжённо и долго, и я не помню другого случая, чтобы было столько желающих организовывать визит. В Японию ездили и Полторанин, и Бурбулис, и Румянцев, работала целая комиссия Верховного Совета по подготовке, комиссия при президенте. Соревнование состояло в следующем: кто изощрённее придумает решение территориального вопроса о Курильских островах.

Надо сказать, и японская сторона также серьёзно относилась к этим переговорам. Японцы задолго до намеченного срока начали кропотливо и скрупулёзно прощупывать почву, идти на неформальные встречи, приглашать в Японию бизнесменов, журналистов, политиков.

Словом, мы видели — нас там очень ждут.

Ещё не будучи ни президентом, ни председателем Верховного Совета, то есть не отягощённый властными полномочиями, я был в Японии и говорил тогда примерно следующее: сегодняшнее поколение политиков не должно брать на себя ответственности за окончательное решение спорного вопроса об островах. Пусть живущие в прилегающих районах российские и японские граждане беспрепятственно ездят друг к другу, пусть эта зона получит безвизовый статус. А юридическое решение вопроса отнесём на потом, чтобы более здравомыслящие потомки пришли к справедливому миру…

Прошло три года — и как же далеко мы продвинулись в решении этой проблемы? Я стал подсчитывать, учитывая все нюансы и предложения, сколько же у нас есть вариантов. Оказалось, четырнадцать. Пикантность ситуации заключалась в том, что у самих японцев вариант был только один: острова всегда им принадлежали и должны быть им отданы.

Решения вопроса не было. О чем я тогда честно сказал и японским, и нашим журналистам. У меня есть больше десяти вариантов решения этой проблемы. Что в подтексте означало — и ни один не подходит…