Долго ли он спал?

Он не мог бы сказать.

Когда он проснулся, свеча потухла, и в комнате было темно; его прикрыли плащом, чтоб оградить от холода.

На очаге еще тлел огонь. Порой он вдруг вспыхивал ярким пламенем, освещал комнату с быстротой молнии, которая зигзагами разрезает тучу, и почти мгновенно повергал ее опять в глубокий мрак.

При свете подобного беглого пламени Мишель смутно увидал темный силуэт человека, сидевшего у камелька.

— Кто там? — крикнул он, вскочив на постели и протягивая руку к револьверам, которые лежали на столе возле него.

— Осторожно, командир, не играйте револьверами, — остановил его насмешливый голос, — в темноте долго ли до несчастья.

— А! Это вы, Оборотень? — обрадовался Мишель, узнав голос контрабандиста.

Он проворно соскочил с постели и подошел к камельку.

— Давно вы здесь?

— Часа два, командир. Вы спали так крепко, когда я вошел, что не слыхали меня, и, ей-Богу, мне жаль было будить вас, сон такая хорошая вещь! Но позвольте, я зажгу свечи, тут ни зги не видать.

Говоря это, Оборотень взял с очага потухающую за недостатком горючего материала головню, сильно дул на нее, пока показался беглый огонек, и зажег свечу, которую поставил на стол.

— Вот, — сказал он, — это дело сделано. А теперь, — прибавил он, бросив на очаг два пучка прутьев, — с позволения вашего, я разведу огонь; чертовская стужа, а я промок до нитки.

— И в самом деле, мой бедный друг, но как же вы не высохли в два часа, что сидите здесь?

— Потому, командир, что надо было развести огонь, а я не хотел будить вас, как уже сказывал.

— И вы просидели, таким образом, дрожа от холода?

— По правде говоря, да. Но не беспокойтесь, то ли я выносил на своем веку и мало ли что придется выносить еще, надо полагать.

Мишель сел у камелька, где уже пылало большое пламя, он закурил сигару и посмотрел на часы.

— Как! — вскричал он. — Уже пять часов!

— Не менее, командир, било ровно три, когда я пришел, стало быть, счет верен.

— Теперь поговорим, верно, вам многое надо сообщить мне?

— Порядочно-таки.

— Во-первых, отчего вы оставались в отсутствии так долго? Я умирал от беспокойства. Разве с вами случилось несчастье?

— Вы очень добры, командир. Со мною не было ничего, только раз уж я отправился в путь, то хотел воспользоваться случаем и собрать все возможные сведения. Разве я был не прав?

— Нисколько, друг мой, напротив. Посмотрим-ка, что вы узнали.

— К вашим услугам, командир.

— Постойте, теперь шестой час, а вы шли добрую часть ночи.

— И странными дорогами, командир, доложу я вам. Не правда ли, старикашка? — обратился он к Тому, лаская собаку, которая лежала между его ног и грелась у огня.

Том поднял голову и помахал хвостом.

— Вот видите, командир, не я заставляю его говорить это.

Мишель улыбнулся и приласкал собаку. Потом он ударил кулаком по столу и крикнул:

— Паризьен!

Дверь отворилась немедленно, и в ней показался зуав.

— Здесь, командир, — сказал он.

— Видишь ли, мы с Оборотнем проголодались, не можешь ли ты дать нам чего-нибудь поесть?

— И готовить не понадобится, командир, — ответил зуав, — похлебка сварена, и товарищи завтракают. Я могу принести вам супу с куском говядины, хлеба или сухарей, на выбор, вина и кофе. Хорошо ли так будет?

— Отлично, принеси всего этого и не забудь захватить свою порцию, ты составишь нам компанию.

— Вы меня смущаете, командир, но я принимаю с радостью.

Он отдал честь и мгновенно исчез.

Отсутствие его, однако, длилось не долго, он почти тотчас вернулся со всем, что обещал принести.

— Вот кушанья, — объявил он, симметрично расставляя на столе блюда, — что же касается напитков, то они здесь, в шкафу. Когда мы дойдем до них, то я сбегаю за кофе; я оставил его у огня, чтобы он не остыл — холодный кофе сущий яд для солдата, которому всегда требуется погреть и глотку и ружье.

— Ну, садись, болтун.

Они сели к столу и набросились на еду.

— Славная вам пришла мысль, командир, — сказал Оборотень, — мы с Томом натощак со вчерашнего утра.

Когда первый голод был утолен и принялись за сыр, командир обратился к Оборотню:

— Теперь, любезный друг, полагаю, пора бы вам рассказать свою одиссею.

— Рассказать что, командир? — переспросил контрабандист с полным ртом.

— Виноват, обмолвился, — ответил Мишель, — я хотел сказать: ваше путешествие.