— Что такое диагностика?

— После объясню вам, командир, теперь же я скажу, как поступить относительно пленных, как будто собираюсь сделать перевязку.

— И какое же заключение вывели вы?

— Следующее: пруссаки не захотят остаться у нас в долгу за трепку, которую мы им задали. Немного пройдет часов, как они вернутся сюда с подкреплением, чтоб отомстить нам блистательным образом.

— Все знаю; дальше-то что?

— Да самая простая вещь на свете. Перевязать пленных как подобает, чтоб они тронуться не могли, и уложить их рядышком по порядку. Когда вернутся пруссаки, они найдут их и пусть себе развязывают на здоровье, а мы от них будем избавлены.

— Но если б пруссаки не вернулись?

— Они околеют с голода, вот и все, — ответил Петрус, выпустив огромный клуб дыма. — Будто уж вы находите это очень большим несчастием, командир?

— Признаться, не очень. По заслугам было бы негодяям за нанесенный нам вред.

— Правда, но пруссаки, к несчастью, вернутся; будьте покойны, они не бросят своей добычи, когда думают, что можно ею завладеть без боя.

— Честное слово, мысль ваша мне нравится, господин Петрус; я последую совету.

— Благодарю за лестный отзыв, командир. Э! Да вот и Оборотень! — вдруг вскричал он. — Откуда же, черт возьми, он вынырнул?

Петрус бросился к контрабандисту, который с помощью сына поспешно нагружал телегу.

— Что вы тут делаете? — спросил сержант.

— Как видите, нагружаю телегу.

— Я совсем вас не видел при входе в деревню.

— У каждого, извольте видеть, свое дело. Вы сражались с пруссаками и без меня могли с ними справиться, а я между тем позаботился о бедном господине Липмане которому всем обязан и которого мерзавцы убили как собаку.

— Что ж могли вы сделать для него?

— Для него лично, разумеется, ничего, так как он умер, но для его памяти я мог сделать многое. Во-первых, не допустить, чтоб жертва его была бесполезна.

— Что вы хотите сказать?

— Вам известно, что его и выборных расстреляли за отказ выдать бумаги и акты.

— Знаю, и это геройский подвиг. Жаль только, что акты все равно не отысканы.

— Ошибаетесь. Акты у меня; я нашел их.

— Вы?

— Да, я, честное слово. Поглядите, вот они.

— И вправду. Как вы отыскали их? Пруссаки не могли отрыть нигде.

— Я знал, где они спрятаны.

— Спрятаны?

— Вот как было дело. Два дня назад господин Липман кликнул моего мальчугана, которого взял на свое попечение. Верно, этот добрый человек имел предчувствие, как сами увидите. «Слушай, говорил он моему сынишке, видишь отворенный шкаф? Вот как он запирается, а отворять его вот так.» Он показал ему секрет. Когда шкаф закрыт, то он невиден.

— Секрет? — спросил Петрус с видом превосходства.

— Да нет, шкаф! «Итак, прибавил господин Липман, я спрячу в шкаф все самое драгоценное и бумаги, если б пруссаки пришли сюда и со мною случилось несчастье…» Видимо, он имел предчувствие…

— Это очевидно; дальше.

— «Ты откроешь отцу секрет, который я доверил тебе. Он честный человек; я знаю, что могу положиться на него.» Он сказал это, бедный господин Липман, представьте себе, он это сказал, — прервал свой рассказ контрабандист с глубоким чувством.

— Представляю тем легче, что это правда; вы честный человек. Продолжайте, друг мой.

— «Ты скажешь отцу, — это все он говорит, — что я прошу его доставить вещи, мне принадлежащие, в Страсбург и сдать на руки Филиппа Гартмана, моего родственника.»

— Кого? — переспросил Петрус.

— Филиппа Гартмана.

— Очень хорошо. Я думал, что ослышался. Продолжайте.

— «Что касается актов, то пусть отец сдаст их местным властям первого городка, который встретится ему на дороге.» Как сказано, так и сделано. Я уж думал было, что опоздал. Надо вам сказать, что когда я бежал сюда, то наткнулся на молодчика, который удирал во все лопатки, а меня увидал, помчался, точно стая чертей гонится за ним по пятам. Но я узнал его и бросился за ним в погоню. Как он ни улепетывал, мошенник, я все-таки не отставал. Вдруг он споткнулся о камень. Я пользуюсь случаем, и когда он вскочил опять на ноги, выстрелил в него из ружья наугад и попал в поясницу. Он с места не тронулся; но я знаю, что эти вонючие твари жиды живучи как кошки, потому кинулся на него и размозжил ему голову ударом приклада.

— Черт возьми! Видно, он уж очень вам насолил.

— Еще бы! Знаете ли, кто это был?

— Сознаюсь, что вы мне еще не говорили этого.

— Гнусная каналья Исаак Лакен Кривой, который служил пруссакам проводником, вот кто. Уж ни кому более не изменит этот молодец; с ним счеты сведены. Но между тем ратуша горела, и я едва поспел вовремя. Еще десять минут, и было бы поздно.

— Вижу, вижу, вы славное сделали дело, старый товарищ. Не помочь ли вам кончить его?

— Благодарю, вы очень обязательны, все сделано. Во время этого разговора Петруса с контрабандистом последние приготовления к отъезду были кончены.