– Вы убили свою жену, сэр? – невольно вырвалось у нее.

Рука герцога напряглась под ее пальцами; тень пробежала по его лицу, а губы сложились в узкую прямую линию. Теперь Вивьен не сомневалась, что своим вопросом задела глубоко спрятанную боль.

Герцог медлил с ответом. Наконец, видимо, собравшись с силами, он тихо произнес:

– Если я скажу «нет», вы мне поверите?

Поведение герцога поразило Вивьен искренностью и простотой. У нее сразу пересохло во рту, но она не могла не ответить ему.

– Не знаю, – столь же откровенно призналась Вивьен.

Герцог слегка кивнул.

– Обвиняемый считается виновным, пока не доказано, что он невиновен, так? Справедливое утверждение. – Он понизил голос. – А если я скажу, что убил?

Легкий порыв ветра, проникший через открытое окно, растрепал упавшие ему на лоб волосы, и теперь он выглядел до странности молодым и беззащитным.

Вздохнув, Вивьен заставила себя перевести взгляд на океан.

– А этому есть доказательства? Думаю, вину нужно сначала доказать, прежде чем осуждать вас.

– Вы очень храбрая. – В его тоне прозвучала легкая насмешка. – Войти в дом предполагаемого убийцы...

– Да, храбрая... или очень глупая. – Вивьен вздохнула. – Впрочем, ваши слуги рядом и к тому же многие жители деревни знают, где я нахожусь.

– Будь я игроком, я бы поставил на кон все свое богатство на то, что вы ничего и никому не сказали.

Герцог произнес это так мрачно, что Вивьен вздрогнула. В его глазах она уловила странную смесь скептицизма и пустоты от многих лет одиночества; словно Вивьен соприкоснулась с его прошлым, и это поставило ее в невыгодное положение.

Так как она не дала немедленного ответа, герцог осторожно коснулся ее пальцев.

– Почему бы нам не обсудить это за ленчем?

Вивьен почувствовала облегчение. Никогда раньше она не испытывала такой благодарности за возможность сменить тему разговора.

Они шли рядом – ее ладонь все еще лежала на его руке, – пока не достигли противоположного конца оранжереи, где их дожидался скромно накрытый стол.

– Я подумал, что суфле из лосося будет уместно для подобного случая, – официально заметил герцог.

Уместно для чего? На всякий случай Вивьен решила не спрашивать.

– Звучит восхитительно.

Они мало говорили во время еды, и ничего о причине ее пребывания здесь, хотя Вивьен чувствовала, что герцог пристально наблюдает за ней. Поднимая глаза, она ловила на себе его взгляд и под таким пристальным наблюдением уже не могла есть. Его присутствие слишком возбуждало ее.

Ей захотелось узнать, испытывает ли герцог то же странное волнение. Вивьен думала о нем всю ночь, ворочаясь на кровати и воображая его страстные действия по отношению к ней. Эти мысли одновременно возбуждали и пугали ее. Уже столько лет...

– О чем вы думаете?

Его вопрос с легким оттенком нерешительности озадачил ее, и Вивьен улыбнулась.

– Честно? Я думала о нас, ваша светлость.

Это признание, кажется, сильно удивило герцога – Вивьен могла определить это по быстро вскинутым бровям и резкому движению плеч. Подобная реакция вызвала у нее невольное сочувствие, и ее губы сложились в улыбку, которую она не могла больше скрывать.

– Я знаю, что вы были замужем, мадам, но никогда не предполагал, что в вашей голове бродят такие мысли.

Вивьен опустила глаза. Этот человек явно многого не знал о женщинах, если думал, что может смутить ее.

– Почему вы решили, что мои мысли заняты только этим?

Герцог откинулся в кресле.

– Я всего лишь высказал догадку.

Вивьен помедлила, отрешенно играя с льняной салфеткой.

– Скажите, ваша светлость, вы владеете только этим домом? – Она решила перевести разговор в более нейтральное и безопасное русло.

Герцог пробежал пальцами по волосам – движение, которое Вивьен находила очень привлекательным.

– У меня еще есть коттедж в Тоскане и дом в Лондоне, который я вынужден посещать каждый год.

– Вынуждены?

– Для заседаний в парламенте, официальных и личных дел. – Герцог, прищурившись, устремил взгляд на далекий океан. – Я равно ненавижу зловоние города и посещение суда.

Не зная, что ответить, Вивьен съела еще один кусочек великолепного суфле – кремового, легкого и восхитительного. Разумеется, долг и обязанности элиты могли быть как раздражающими из-за своей тривиальности, так и невыносимыми из-за своей важности. Слава Богу, живя среди красоты отдаленного Пензанса, ей не нужно беспокоиться о подобных вещах.