В салоне флагманы и командиры линейных кораблей живо обсуждали перипетии минувшего боя. Один Эльфинстон напыщенно молчал, постукивая пальцами по краю стола. Собственно, и говорить ему было не о чем. То ли ветер ослаб, то ли другое помешало, но в бою он так и не участвовал. Тем паче верх одержал Спиридов своей неординарной тактикой, и это его коробило.

Главнокомандующий, начиная совет, довольно туманно представлял себе, что же делать дальше.

— Господа совет, турки нашими доблестными кораблями ныне крепко заперты в Чесме. Насчитало семь десятков вымпелов ихних диверсией нашей, береговые батарейные орудия того кроме выявлены. — Орлов озабоченно поднял голову. — Турок в сих местах может отсидеть в спокойствии не один месяц, наших припасов надолго ли хватит? Определить надобно, — Орлов, опершись о стол медленно обвел взглядом сидевших, — ближайшую диспозицию и действо наше.

Продолжая стоять, он кивком пригласил сидевшего справа от него Спиридова. Тот неторопливо поднялся.

— Полагаю, ваше сиятельство, атаковать турок надобно без промедления, — твердый голос Спиридова подчеркивал его решимость.

Орлов махнул рукой, прервал легкий шумок одобрения среди сидевших за столом и проговорил озадаченно:

— Какова атака, коли у них превосходство вдвое и кругом батарейные орудия на берегу?

— Справедливо, ваше сиятельство, токмо знать надобно, сколько их и где. — Спиридов посмотрел на Ганнибала. — Видимо, «Грому» крепостные батареи надобно заставить замолчать.

Орлов согласился сразу.

— Господин бригадир, — повернулся он к сидевшему слева Ганнибалу, — передайте немедля с нарочным на «Гром»: занять место по вашей диспозиции, начать пальбу по береговым батареям, особливо у входа в бухту.

Спиридов неторопливо продолжал:

— Атаковать огнем, ваше сиятельство, и токмо. (Орлов удивленно поднял брови.) Окромя бомб и брандскугелей диверсию учинить потребно брандерами. (Сидевшие одобрительно загомонили.) Гассан-паша нам грозился, ан мы его упредим. — Спиридов сел.

Орлов недоуменно поглядывал на сидевших, силясь понять до конца замысел моряков. Он даже не знал, что такое брандера. По его знаку встал и первым высказался Ганнибал.

— Господа совет, адмирал Спиридов, мыслю, наше общее согласие выразил — флот турок порезвее надобно спалить. И не далее как нынче в ночь.

Только теперь до сознания Орлова дошел смысл сказанного: «спалить, сжечь флот», но что для того надобно? Брандера? Что сие?

Словно читая его мысли, бригадир закончил:

— Под брандера сподобно употребить транспорты числом три-четыре. Начинить их, как положено, порохом, нефтью напитать. Особливо для них отобрать охочих офицеров и служителей.

Весь совет явно сходился на мнении Спиридова. Орлов нутром почуял — дело не без риска, но верное. И он согласился. По предложению Спиридова Ганнибалу поручили образовать отряд из четырех брандеров прорыва, а для поддержки нарядить корабли под командой Грейга — четыре линейных корабля, два фрегата и «Гром». Вначале им надлежало прорваться в бухту, губительным огнем по неприятелю отвлечь его и открыть путь для прохода брандерам. Спиридов отвел Ганнибала в угол каюты.

— Иван Абрамович, командиров брандеров самолично наставьте — атаковать и сцепиться токмо с наикрупнейшими линейными кораблями турок.

Через час перед Ганнибалом стояли четыре офицера-добровольца, вызвавшиеся идти на брандерах. Они тотчас были назначены командирами зажигательных судов, и вместе с ними Ганнибал отобрал из добровольцев лучших матросов.

Итак, вся подготовка к решающему сражению шла полным ходом. Генерал-аншефу осталось подписать приказ, который гласил:

«...Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге же, не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, а для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться, а около полуночи и приступить к точному исполнению...»

Время бежало стремительно. Только-только успели снарядить брандера. До атаки оставалось менее часа. Короткие сумерки сменились темнотой непроглядной южной ночи. Легкий ветерок с моря нагонял мелкую рябь вокруг кораблей. Из-за невысоких гор, окаймлявших бухту, медленно выплыла яркая луна и осветила зеркальную гладь бухты, затененную черными контурами затаившихся турецких кораблей.

За час до полуночи 25 июня 1770 года к носу гафеля флагманского «Ростислава» медленно полз зажженный фонарь. Не прошло и минуты, как на всех назначенных к атаке кораблях на флагштоках зажглись ответные огни.

Спиридов сосчитал — все десять. Грейг вполголоса скомандовал:

— Сигнал поднять.

Вслед за фалом на гафеле поднялась гирлянда из трех фонарей, что означало: «Кораблям следовать в бухту и атаковать неприятеля».

Потянулись томительные минуты ожидания. Первым по ордеру должен был идти фрегат «Надежда Благополучия», но минуло полчаса, а фрегат не снимался с якоря. Грейг, смотря в сторону «Надежды», молча жевал губами. Спиридов взял рупор у вахтенного.

— Командир «Европы»! — В ночной тишине стало слышно движение на шканцах «Европы», стоявшей рядом. — Вам начинать не мешкая. Выручайте Перепечина, станьте первым и палите! — Спиридов сделал паузу и закончил: — С Богом!..