— Мало того, ваше величество, — докладывала Румянцева императрице, — князь поведал нареченной невесте об этом.

— Дурень какой-то, — без особого удивления выслушала новость Елизавета.

— Так он еще и добавил, что женится лишь по вашей воле.

— Еще что? — раздраженно спросила Елизавета.

— Родительница Екатерины довольно часто бывает в доме Лестока, а к ней захаживает прусский резидент Мардефельд, — добавила гофмейстерина.

— Опять Фридрих козни строит, — недовольно поморщилась Елизавета, — видимо, сию родительницу выпроводить домой надобно, а князя женить поскорее следует.

Адмиралтейств-коллегия получила особые указания об участии флота в предстоящих церемониях. Отдельно оговаривалось повеление всем вельможам первых четырех классов «Табели о рангах» завести богатые платья и кареты. А кроме того, экипировать в нарядные камзолы слуг и иметь «персонам» первого и второго класса на каждую карету по два гайдука, от восьми до двенадцати лакеев, по два скорохода и два егеря.

Прочитали указ в Адмиралтейств-коллегии и флагманы. Мишуков приуныл: шутка ли ему обзаводиться новой каретой, обшивать новым платьем дюжину слуг-бездельников. Хотел было отговориться у императрицы от присутствия на свадьбе, но раздумал. Из-за границы сообщали, что адмирал Головин совсем плох здоровьем и вряд ли долго протянет, а он, Мишуков, первый претендент в президенты Адмиралтейств-коллегии. А вскоре Елизавета сама напомнила о себе.

Обычно все дела по морской части Мишуков докладывал через всесильного вельможу Петра Шувалова, который «был человек умный, быстрый, честолюбивый...»

Неожиданно в первый весенний день в Адмиралтейств-коллегии появился камергер, посланец от императрицы.

— Ее величество требует вас немедля к себе, — объявил он растерявшемуся Мишукову.

«Что бы сие значило, — перебирал он в уме возможные причины экстренного вызова, — эскадры в Ревеле и Кронштадте стоят во льду, с ними ничего худого не стряслось, воровства особого за прошлые месяцы не выявилось. Слава Богу, что я на службе оказался, не отлеживался дома».

С Мишуковым императрица по привычке обращалась на дружеской ноге, бесцеремонно:

— Каталась я вчерась на санках вдоль Невы и приметила в Адмиралтействе на стапелях великий корабль. Готов ли он к спуску?

Слушая Елизавету, вице-адмирал лихорадочно старался вспомнить строящиеся корабли в петербургском Адмиралтействе, куда он наведался последний раз перед Рождеством. Десяток припущенных снегом стапелей он в полутьме обошел наскоро по морозу, сделал выговор за неубранную щепу и стружку и, не разглядывая корпуса судов на стапелях, уехал домой. Только и запомнил из доклада начальника верфи, что к весне готовится к спуску 60-пушечный корабль.

— Видно, ваше величество изволили заприметить корабль о шестидесяти пушек. Так он к лету на воду должен сойти.

— Тебе видней, а я зрела тот, который супротив шпица.

Мишуков согласно кивнул головой, боясь попасть впросак, а в душе недоумевал, не понимая чему клонит разговор императрица, а Елизавета продолжала:

— Ведомо тебе, приобщаю я к делам державы нашей поросль молодую, князя Петра да его невесту Вспомни-ка моего батюшку, царство ему небесное, он завсегда праздники устраивал, когда корабли в Неву спускали.

— Совершенно справедливо вспомнили, ваше величество. Благодетель наш схождение каждого судна на воду торжеством отмечал с великим весельем.

Елизавета улыбнулась.

— Так вот и я надумала показать нашим наследникам, как мы чтим дела по морской части и блюдем святые заветы создателя нашего. Пускай знают, не позабыли мы его заветы и обычаи.

Вздохнув, Елизавета привстала.

— Заговорилась я с тобой. Делай все, как наилучше, а ежели что потребно, у Петра Ивановича справляйся.

Передав Шувалову содержание разговора с императрицей, Мишуков сразу же посетовал:

— Для успеха предприятия денег потребно. На скорое завершение всех поделок на стапеле, само собой. Особая статья — расходы на торжества. Чаю, кроме прочего, на палубе столы накроем в завершение, для праздничного застолья.

Сметливый Петр Шувалов, слушая Мишукова, прикидывал в уме, что от предстоящих расходов на его долю отвалится немалый куш.

Из дворца Мишуков отправился в Адмиралтейство. Еще по дороге, увертываясь от залетавшей в санки из-под копыт лошадей слякоти, он вспомни наконец-то, о чем вела речь Елизавета: «Да ведь это корабль Римского-Корсакова! Его еще Головин перед отъездом сосватал на новую постройку».