Он гонял и швырял ребят минут сорок, и по одному, и группами. Наконец решил, что хватит. Хорошо, без серьезных травм обошлось, но тут он проявил всю возможную осторожность. Ушибы, ссадины и легкие растяжения не в счет.

– Так, все сели и отдыхаем, – приказал он, застегивая ремень. Наскоро произвел «разбор полетов».

– Одним словом так, большинство – на твердую троечку. Самбо вы более-менее знаете. Для нормальных обстоятельств сойдет. Отчислять никого не будем, я просто потом каждому объясню, на что обратить внимание при тренировках.

Сам он для себя выделил троих бойцов, включая и Гришина, показавших способности выше средних.

– Теперь пойдемте постреляем. Конечно, тир – это тепличный вариант, надо бы в поле, да параллельно с прочими упражнениями, но у нас пока просто прикидка… Знали бы вы, парни, – почти мечтательно произнес он, вертя в пальцах незакуренную папиросу, – что такое настоящая муштровка. Тридцать километров бега по нормативам мастера спорта, по грязи, по болотам, под дождичком, с ног сбивающим, и сразу – огневой рубеж! Если б там кто у меня на сто метров в круглую мишень не попал – сразу взводным в Кушку.

– Сурово, товарищ командир, – прозвучал голос из заднего ряда. Кто сказал – Шульгин выяснять не стал. Имеют право мыслить.

– Зато – справедливо. Или я рассчитываю на своего бойца, или нет.

Еще через час, отпустив группу отдыхать, Гришину он предложил задержаться.

– Заключение мое такое – подготовка так себе, но других, по-любому, взять негде, и времени на поиски нет. На задание отправимся дней через пять-шесть, если ничего не изменится. Мои рекомендации… – Он на память, ни разу не ошибившись в фамилиях, хотя услышал их только один раз при общем представлении, дал характеристику каждому из десяти, определил предварительно, как и кого собирается использовать в боевой обстановке и какого рода тренировки форсировать до момента убытия.

– Прошу прощения, товарищ…

– Сейчас и для вас – «товарищ Александр». Какое имя будет потом, узнаем по мере развития событий. Что вы хотели спросить?

– Где учат тем приемам, что вы нам показали? Я со многими мастерами встречался, но у вас совсем другой уровень.

– Таким приемам не учат. Да и нет никаких «приемов», у меня, по крайней мере. Наблюдаю за поведением противника, стараюсь предугадать его действия, даю возможность начать первым (за исключением особых случаев), после чего опережаю в темпе. А как, чем и куда бить – обстоятельства подскажут. А начнешь приемы вспоминать, тут тебе и конец. То же и стрельбы касается, главное – знать, куда попасть хочешь, а не как мушку с прорезью совмещать.

Видно было, что у Романа имеется еще много вопросов, но по краткости знакомства и разницы в положении он решил до поры оставить их при себе.

– А сейчас давай начнем соображать, какое снаряжение с собой взять следует, чтобы на месте от воли случая не зависеть, потому что лететь нам с тобой аж за Пиренеи…

Следующие три дня Шульгин спокойно занимался подготовкой к командировке. Дел было столько, причем в совершенно разных отраслях и сферах, что ему приходилось, как старшему офицеру линкора в романе «Капитальный ремонт», присутствовать во многих местах одновременно. Почти в буквальном смысле.

Встречаясь с Лихаревым, он внимательно наблюдал за его поведением и словами. Очень хотелось прижать резидента прямым вопросом, зачем он все-таки послал чекистов за его семьей, но благоразумие останавливало. Пусть еще понервничает. Наверняка он убедился в полном алиби Шестакова: тот из Москвы не отлучался, и почти каждый его час можно было задокументировать по показаниям многочисленных свидетелей. Догадаться же заблаговременно установить слежку за наркомом по аггрианской методике он не сообразил.

Тогда у Валентина непременно должна созреть гипотеза, что налицо очередное вмешательство настоящего Шульгина. Сначала он снабдил Шестакова информацией по Лихареву, а потом решил…

Вот что придумал Александр Иванович – и это главная загадка для Лихарева, – предоставить наркому свободу рук, вывезя его жену и детей за пределы досягаемости кого бы то ни было, или, наоборот, взять его на свой крючок, выбив столь козырную карту из рук «соперника»?

Валентин теперь оказался в совершенно дурацкой ситуации. Затевать разговор с Шестаковым он не может, чтобы не лишить себя статуса друга и союзника. Возвратившиеся с Селигера опера не смогли рассказать ничего, кроме того что неизвестный человек приехал на кордон в разгар операции на броневике вместе с какой-то «спецгруппой», назвался комиссаром госбезопасности. Разогнал чекистов, переломал машины, убил Трайчука, который неизвестно зачем подставился, прикрываясь наркомовской женой. Еще нескольких сотрудников застрелил егерь из винтовки. Уцелевшим ничего плохого не сделал, просто запер в сарае. Когда и как грозный «комиссар госбезопасности» уехал, не видел никто.

Стиль проведения операции чрезвычайно походил на манеру Шульгина и никак не укладывался в возможности нынешнего Шестакова.

Поэтому, уже накануне отъезда в Испанию, Лихарев как бы между прочим, между практическими советами и напутственными словами, по-товарищески осведомился, каким образом Григорий Петрович решил вопрос с семьей. Раньше-то уже был разговор, что живут они у Власьева на Селигере и возвращаться в Москву до полного прояснения обстановки не собираются.

– Сейчас вы уезжаете на неопределенный срок и с негарантированным результатом. Может, от меня какая помощь требуется?