– И никаких других… – прошептала Маша.

– Разве это не удивительно?!

– Удивительно! – эхом откликнулись первоклассники. Они любили откликаться эхом: им казалось, что они играют.

– А как вы думаете – сколько всего на свете книг?

Кто-то ответил:

– Десять.

Пиня Глазов закричал:

– Восемь шесть тысяч миллионов!

Наталья Савельевна сказала:

– Десятки миллиардов! А чтобы написать эти числа, вам достаточно использовать десять цифр. Только десять, и никаких других!

– И никаких других… – прошептала Маша, не сводившая восторженных глаз с учительницы, которая знала такие тайны.

Наталья Савельевна, ощущая на себе этот Машин взгляд, испытывала чувство необычайного подъема и радости, которые рождаются только в общении людей, понимающих друг друга до самого дна.

Свою радость она не скрывала. Однажды в учительской к ней подошла учительница литературы Лина Ивановна.

– Наталья Савельевна, – сказала она, – вас про сто не узнать! У вас вид счастливчика. Может, вы машину выиграли?

Наталья Савельевна улыбнулась:

– Я ученицу выиграла!

– Что же в ней особенного?

Наталья Савельевна пожала плечами:

– Я не знаю – как вам объяснить. Ну вот, на пример, она сказала отцу: "С настоящим учителем хочется на необитаемый остров уехать!" А ей ведь семь лет!

Говор в учительской смолк. Лина Ивановна возмутилась:

– Ну каковы?! С первого класса – каковы ученички! Скоро не мы их учить будем, а они нас! Построят в зале и давай выкрикивать: "С вами, Наталья Савельевна, мы хотим уехать на необитаемый остров, – шаг вперед! А с вами, Лина Ивановна, – нет!"

– Зачем так страшно фантазировать, Лина Ивановна? – вмешался завуч Петр Данилович. – Радоваться надо! Когда такие малыши вырастут, придется нам над собой поработать. Перспектива, по-моему, захватывающая!

– Что касается меня, – запальчиво отвечала Лина Ивановна, – то я перед своими теперешними умниками чувствую себя, словно на рентгене. Для будущего я не сохранюсь – рентген вреден, как известно!

Этот разговор взволновал всех учителей. Но, как всегда для них не вовремя, прозвенел звонок и разметал всех по классам. На следующей перемене возник другой разговор, на другую тему, и про старое все забыли, кроме Натальи Савельевны. Она вспомнила, как сама, но только в восьмом классе, сочинила нечто похожее на удивительные слова Маши Соколовой. Этот разрыв в возрасте показался ей примечательным. Странное дело, как изменились наши дети, как изменились мы сами, как на глазах меняется жизнь, – только бы успеть все заметить!

…Шел урок русского языка. Приоткрылась дверь, и в класс тихо просунулась Лена Травкина. Она прикрывала лицо рукой. На лице у нее был синяк.

– Можно, Наталья Савельевна?

– Входи. Почему ты опоздала?

Лена молчала. Гончаров взглянул на нее и закричал:

– Ха! Какой фингал! Кто это тебе поддал?!

– Гончаров, сядь на место! Травкина, кто тебя так?

Гончаров сел на место. Травкина молчала. Любопытные глаза уставились на Лену. Только Соколова отвернулась. Кончик уха загорелся у Соколовой. По этому уху заметила Наталья Савельевна, что вопрос ее бестактен (как же я так?!), что Гончаров жесток (почему он все-таки такой?).

– Лена, садись. Глазов, прочти, что ты написал, – быстро сказала Наталья Савельевна.

И Пиня Глазов прочел:

– "Слова с буквой "ф". Это – моткоф, светофор и Фаза с большой буквы".

Наталья Савельевна спросила:

– Прочти первое слово, я не поняла. И потом – что значит фаза с большой буквы?

Пиня ответил:

– Моткоф – это когда много ниток, а Фаза живет в нашем доме, он хулиган и хорошо играет в хоккей, он семиклассник.

Ребята засмеялись. Гончаров насторожился (про хоккей услышал!), а Маша Соколова внимательно смотрела мимо учительницы, объяснявшей, почему первое из Пининых слов не имеет буквы "ф".

После этого случая прошло много дней. Первоклассники уже научились писать, читать и считать. Один Саня Иванов оставался в прежнем своем неведении – он словно бы не понимал, чего от него хотят.

– Иванов, так сколько будет шесть прибавить семь?

Саня нехотя поднялся.

– В палочках? – спросил он робко.

– Нет, просто так сложи!

Саня посмотрел на учительницу пронизывающим взглядом. Наталья Савельевна не выдержала, накричала на него и обозвала болваном. Он стоял, не защищаясь, под градом ее слов, как под дождем. Ребята смеялись. И вдруг кто-то заплакал.

Наталья Савельевна подняла глаза и увидела слезы на щеках Маши Соколовой. Наталья Савельевна сначала хотела пристыдить ее – не над тем плачешь! – но на минуту представила себя сидящей на последней парте, откуда видна самая большая несправедливость, и неожиданный комок застрял в горле у нее самой.

…Маша шла домой, волоча портфель и мешок с тапками. Со всех сторон неслось:

– Жирафа, здравствуй!

– Эй, смотрите, Жирафа! Удвоенная первоклашка!

Маша прозвище свое носила гордо, на него отзывалась, сама себя называла Жирафой и всем обещала вырасти еще выше, чтобы в школе не нашлось для нее парты и ее посадили бы прямо в землю на школьном дворе, где выросло бы из нее дерево под тем же названием.