Наталья Савельевна с тревогой глядела на него и думала: "Я, я во всем виновата! Это из-за меня. Значит, нужно уходить из школы. Если не смогла победить Гончарова, значит, нужно менять работу".

На перемене Соколова спросила Федю:

– Ты что, Гончаров, как на углях сидишь?

– Точно. Меня отец вчера поджарил.

– Как это – поджарил?

– Ремнем, Соколова, ремнем!

– Ремнем? Да разве можно? Пиши на радио! По радио я много раз слышала, что детей бить нельзя. Там за тебя заступятся!

– Плохо дело: писать я не умею без ошибок, а если напишу с ошибками, то они еще и опозорят на всю страну. Ну ничего, я научусь скоро. Уж я постараюсь! А тебя драли когда-нибудь?

– Что ты! Ни разу!

– И меня тоже ведь не трогали, хотя было за что, между прочим. А вчера прямо ни за что! Знаешь, я тебе скажу одну вещь: очень обидно, когда тебя ни за что дерут.

– Хочешь, я тебе по русскому помогу? Я пишу хорошо. Может, мне написать?

– Спасибо, Соколова, спасибо! Я и сам научусь, я и сам напишу.

Стал Федя стараться, внимательнее на уроках слушать, к Соколовой чаще в тетрадь заглядывать, и сделал открытие, что можно в тетрадках и без клякс обходиться. Стал без клякс обходиться – отметки лучше пошли.

Удивился Федя, удивляться стала Наталья Савельевна, но молчала. Феде ничего не говорила, выжидала – может, Федя на старое повернет. Но не такой человек Гончаров, чтобы отступать: он и по диктовкам стал получать пятерки. Когда Наталья Савельевна не выдержала и похвалила Гончарова, он сказал: "Теперь всегда так будет!"

Уроки перестали ему казаться скучными, и он почувствовал большой интерес к математике, потому что Соколова особенно хорошо успевала по математике Слава Соколовой – лучшей ученицы первого "А" – не давала ему теперь покоя, и он изо всех сил стал тянуться за ней.

– Скоро, Соколова, тебя по всем предметам обгоню – сказал он важно.

– Очень за тебя буду рада, – ответила она.

– А тебе не будет завидно?

– А чему мне завидовать? Я же все равно буду хорошо учиться!

– А я бы завидовал. Я уже сейчас начинаю тебе завидовать.

– Завидуй на здоровье, если это тебе поможет!

Однажды Соколова вынула из портфеля толстую книгу, не похожую на те, что давали Гончарову в библиотеке. Крепко прижала она к себе эту книгу и с закрытыми глазами прошептала:

– Вот это книга, Гончаров, вот это книга!

Он вырвал книгу и прочитал: "Военная тайна".

– Дай, Жирафа, почитать!

– Я бы дала, да ты ее год будешь читать.

– А ты за сколько прочитала?

– Я-то? Я – за два дня.

– Значит, и я смогу за два дня.

Читать он начал в тот же день, удивив отца с матерью, которые насильно впихивали ему в руки книги, но больше чем на два предложения его не хватало. И сейчас он с трудом одолел два предложения.

Видя, как он мучается, мать сказала:

– Брось эту книгу, она толстая, буквы маленькие. Почитай лучше сказки.

– Буду эту, не мешай мне! – сказал Федя упрямо, и капли пота выступили у него на лбу. Но книга была для него за семью печатями, потому что читал он еще плохо и медленно. Она ему не открывалась, и в этот вечер он так и не узнал, что в ней поразило Жирафу. Целых два месяца он боролся с книгой, один раз он в ярости бросил ее на пол и топтал ногами, дважды засовывал в труднодоступные места, и все же доставал ее снова и принимался за чтение, и снова отчаивался, и вспоминал с уважением Жирафу, и твердил себе: "Раз Жирафа смогла, значит, и я смогу".

И в конце концов он прочитал свою первую настоящую книгу, и она оставила в нем такой видимый след, какой остается от реактивного самолета, уходящего в высоту.

В школу он пришел праздничный, так и сиял. Закатив глаза, прерывистым шепотом он сказал:

– Во книга, Соколова! Во книга! Хочешь я тебе велосипед подарю? Никому кататься не давал, а тебе подарю.

– Зачем мне велосипед? – удивилась Соколова. – У меня свой есть.

– Ну хочешь мою клюшку?

– Зачем мне клюшка? – еще больше удивилась Соколова.

– А ты, Соколова, все-таки многого не понимаешь, как я посмотрю.

Маша глянула на ободранную и выпачканную книгу и огорчилась:

– Ты что, грыз книгу, что ли?

Он засмеялся и кивнул:

– Вот, вот, я ее и грыз! Правда, Жирафа. Ты хорошо придумала.

– Знаешь, Гончаров, не мог бы ты мне птицу подарить? Мне один раз синица на плечо села, и я ее чуть не поймала. Очень хочу синицу.

– Уж мне бы она на плечо не села! Птицы, они; тоже не дураки. Нет, пожалуй, птицу мне тебе не подарить…