— Очень сильная… — поддакнул Фергал и, прищурившись, посмотрел на Роба. — Надеюсь, леди справилась с твоими ранами?

— Вполне, — коротко ответил Роб, переведя разговор на другую тему. — И все-таки, какая бы ни была погода, я вернусь в Гленлион. Надо присмотреть и за своим поместьем.

Фергал задумчиво поскреб пальцами небритый подбородок.

— Если не ошибаюсь, ты оставил свои владения в надежных руках?

— В надежных, — ответил Роб. Он и в самом деле так считал. Саймон Маккаллум, его кузен и преданный друг, был хорошим управляющим. Роб послал ему гонца с известием о смерти братьев и попросил приглядеть за хозяйством.

Роб двинулся через двор к входу в большой зал, проклиная налипавшую на сапоги жидкую грязь. В зале вовсю шла работа: девушки, орудуя метлами, сгребали к стене промокший насквозь камыш. Чтобы глаза привыкли к полумраку, Роб остановился на минуту у входа. Хотя он не видел Джудит, внутренний голос тут же услужливо ему сообщил, что она находится в зале. Впрочем, внутренний голос здесь был ни при чем. Просто Роб знал, что она будет присматривать за уборкой. Во всяком случае, на это надеялся.

Джудит почувствовала присутствие Роба. Она подняла глаза и сразу же его увидела, хотя он стоял в тени. В это время в зале появился Фергал.

— Я же говорил тебе, что воды в зале будет хоть пруд пруди, — проворчал старик, указывая на служанок, подтиравших лужи и убиравших мокрый камыш. — А все потому, что дверь закрывается неплотно и из-под нее подтекает. Похоже, придется позвать плотника.

— Послушай, почему ты мне все это говоришь? — с раздражением бросил Роб. — К лэрду надо обращаться.

Он знал, что его слова наверняка обидят старого преданного слугу, но не сказать этого не мог. После стычки с лэрдом он решил ни во что не вмешиваться. Пусть о замке заботятся те, кто здесь живет. О том, что его вмешательство в здешние дела нежелательно, ему напомнил утром отец.

— Отныне лэрд Гленлиона будет заниматься только своими делами, — объяснил Роб, обратившись к Фергалу. — И ты прекрасно знаешь, по какой причине.

Говоря это, Роб не сводил глаз с Джудит. В ее золотистых волосах играли янтарные и розовые отсветы полыхавшего в очаге пламени. Она снова надела шерстяную накидку брейд, закрепив ее на груди дешевой брошью. Но эта грубая накидка уже не казалась Робу безобразной — возможно, по той причине, что облекала плечи и грудь Джудит, выгодно обрисовывая ее стройную фигуру. Пожирая Джудит глазами, Роб понял, что, если снова дотронется до нее, уже не сможет остановиться. Повернувшись на каблуках, он направился к винтовой лестнице, которая вела в башню. Теперь нога у него болела меньше, зато давали о себе знать напряжение и ноющая боль в паху. Надо поскорее отсюда уехать, думал Роб, перешагивая через две ступеньки. Не то он покроет позором и себя, и эту женщину. С заложницей нельзя обращаться как с рабыней. И перед отъездом об этом необходимо еще раз напомнить Ангусу. Завтра же, независимо от погоды, он покинет Лохви, чтобы оказаться подальше и от лэрда, и от леди. Не то он переругается со всеми, кого знал и любил с детства. Будь проклят день, когда Аргилл послал Рыжего Дьявола на поиски заложников! Странное дело, Робу подчас казалось, что он такой же заложник, как и вдова Линдсей, — заложник ее прекрасных глаз, лица, фигуры, страстного желания, вызванного ею, которое день ото дня росло. Эта женщина разожгла в нем такую бешеную страсть, что если он не уедет, то в один прекрасный день, забыв о долге и своих обязанностях, овладеет ею. И чтобы избежать неминуемого позора, ему лучше уехать.

— Тебе нельзя оставлять ее здесь, Гленлион.

Роб повернулся и увидел Фергала. Кроме них двоих, в коридоре никого не было. На стенах полыхали в держателях факелы. Их желтый свет отражался в темных глазах старого слуги, придавая ему сходство с совой — крючконосой, большеглазой и мудрой.

— Когда я сюда приехал, при мне были моя лошадь и оружие. Только их я и намереваюсь отсюда забрать.

Фергал покачал головой и едва заметно усмехнулся.

— Как ты, вероятно, догадываешься, выкуп платить за нее не будут. Готов ли ты, зная это, оставить ее здесь в одиночестве, положившись на благоразумие нашего лэрда?

— У меня нет выбора. Без ребенка она не поедет, а лэрд Лохви девочку из своих когтей не выпустит.

— В таком случае остается одно — ждать.

Ждать — но чего? Что, собственно, Фергал имеет в виду? Очень просто — Фергал намекал на то, что Ангус Кэмпбелл, подсознательно желая кому-нибудь отомстить за гибель своих сыновей, вполне возможно, изберет в качестве объекта мести адову Линдсей. Вряд ли он ее убьет, но можно не сомневаться, что со временем, особенно после отъезда Роба, она будет подвергаться всяческим притеснениям с его стороны.

Роб тяжело вздохнул. Придется, видно, со всеми этими трудностями справляться ему самому. Роб, однако, подозревал, что его внимание может оказаться для вдовы не менее опасным, чем недоброжелательство лэрда.

— Да, придется подождать, — нехотя согласился он. — Пока вдову не выкупят, что весьма сомнительно, или пока лэрд сам не отпустит ее на волю.

— Подумай над этим как следует, парень. Хотя вдова попала сюда не по своей воле, ее присутствие всегда будет раздражать здешних обитателей — особенно лэрда. А лэрд не тот человек, чтобы долго с этим мириться.

Роб кивнул, соглашаясь с Фергалом. Он не хотел говорить слуге, что вдова, возможно, раздражает его куда больше, чем Ангуса. Только в другом смысле. Костры в честь праздника «майского шеста» предполагалось разжечь на склонах холмов у болот. Пастухи уже выкопали неподалеку от замка длинную подковообразную траншею и заготовили дрова, которых должно было хватить, чтобы поддерживать огонь на протяжении нескольких дней. Воды на земле все еще было много, и нога погружалась в нее чуть ли не по щиколотку; это обстоятельство, впрочем, хотя и создавало известное неудобство, вряд ли могло испортить настроение людям, которые готовились поплясать вокруг костров и майского шеста. Лэрд Лохви спустился из своих покоев и направился на скотный двор, чтобы лично проследить за тем, как чистят коров и расчесывают шерсть у овец. Глаза у него были ясными, как прежде, да и лицо разгладилось, хотя его черты все еще несли на себе отпечаток скорби.