— Доброго тебе вечера, миледи, — вежливо сказал Дуглас.

— И тебе доброго вечера, сэр Джеймс.

Краем глаза она видела, как Роб, извинившись перед собеседником, направился в ее сторону. Подойдя к ней, он взял ее руку в свои теплые ладони.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула, миледи? — тихо спросил он, и Джудит покраснела до корней волос, хотя ничего такого, что могло бы вызвать смущение, он не сказал.

— Да, сэр… хорошо.

— За столом есть свободное место. Рядом с Саймоном. Бедняга, он весь извелся при мысли, что тебе могли причинить вред.

Джудит одарила его улыбкой.

— Когда он узнает, сколько ты потратил на все эти шелка и ленточки, расстроится еще больше.

— Может, даже в обморок грохнется, — смеясь заметил Роб.

— Может быть, сказать ему, что эти вещи мне купил сэр Джеймс?

Он с силой сжал ей руку.

— Не буди во мне зверя. Ты этого не скажешь, если хоть немного симпатизируешь сэру Джеймсу!

Ужин прошел хорошо, хотя в зале еще оставались следы недавнего нападения. Воины пили вино и рассказывали о своих подвигах, совершенных в Англии. Когда кто-нибудь из пировавших особенно едко прохаживался насчет англичан, Джудит ловила на себе озабоченные взгляды Роба. Но в этот вечер ничто не могло испортить ей настроения. Пиршество затянулось далеко за полночь. Наконец основательно выпившие люди Дугласа, завернувшись в пледы, растянулись в живописных позах на набитых соломой матрасах и на разные лады захрапели. Пожелав спокойной ночи все еще сидевшему за столом и клевавшему носом Дугласу и переступая через лежавших на полу воинов, Роб и Джудит направились к лестнице. Джудит подумала о том, что уединение — вещь воистину бесценная, особенно если в замке много гостей, и когда они поднялись на второй этаж, с радостью распахнула дверь их тихой, объятой мраком спальни. По-видимому, Роба одолевали такие же чувства. Как только они переступили порог комнаты, он сказал:

— Одиночество нынче поистине редкое удовольствие.

— Как это верно, — задумчиво промолвила Джудит и стала собирать разбросанные по полу предметы своего туалета. К счастью, стоявший в комнате большой деревянный чан, где она мылась, уже унесли. Но убирать здесь никто не стал. Ничего удивительного. В ночь нападения было не до уборки.

— Оставь это, — сказал Роб, останавливаясь у нее за спиной. — Завтра приведешь все в порядок.

Он заключил ее в объятия, и она сразу обо всем забыла.

— От тебя пахнет мылом, — сказала она. Роб рассмеялся.

— Надеюсь, не вересковым? Было бы странно, если бы от опоясанного рыцаря пахло цветами.

Она прижалась к нему.

— Многие мужчины пользуются благовониями.

— Увы, я к их числу не отношусь. Не дай Бог, скажут, что сэр Дьявольское Отродье душится, чтобы отбить запах серы.

Она закрыла глаза и вздохнула исходивший от него запах.

— Не важно, чем от тебя пахнет — вереском или серой. Главное, это твой запах, и лучшего я не знаю.

— Ты льстишь мне, миледи.

— Ничего подобного. — Она запрокинула голову и вновь на него посмотрела. От любви у Джудит сладко заныло сердце. — Ты и в самом деле чудесно пахнешь.

Глаза его затуманила страсть.

— Миледи, ты меня возбуждаешь.

— А ты — меня, сэр Роберт Гленлион.

Дыхание у него участилось, а его рука, лежавшая у нее на затылке, скользнула вниз и замерла на талии.

— Распусти волосы, прошу тебя, — пробормотал он, дернув свободной рукой за конец ленты, вплетенной в ее косу.

Она стала расплетать косы. И вскоре они золотистым водопадом заструились у нее по плечам. Он следил за каждым ее движением, и искры, сверкавшие в ее волосах, когда на них попадал свет очага, отражались у него в глазах.

— Теперь ты похожа на ангела. Прекрасного и равнодушного к треволнениям нашей бурной, быстротекущей жизни.

— Никакой я не ангел, — ответила Джудит. — Я самая обыкновенная женщина, которая жаждет любви и ласки.

Сердце у нее забилось с удвоенной силой. Она сделала и сказала все, что от нее зависело, чтобы вызвать ответные признания с его стороны. Ей нужно было услышать собственными ушами, что он ее любит и не может без нее жить. — Ах, миледи, — негромко произнес Роб, прижимая ее к себе. — Я тоже жажду любви и ласки.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Не ласково и нежно, как она ожидала, а страстно и крепко — так, что она не могла не подивиться силе вложенного в этот поцелуй чувства. Перебирая пальцами ее волосы, он все сильнее впивался губами в ее губы, не давая ей возможности произнести рвавшиеся из ее груди слова страстных признаний. Джудит словно пронзило молнией; по ее венам заструился огонь, мигом охвативший все ее тело. Сжав пальцами тунику у него на груди, она почувствовала, как сильно бьется у него сердце. В этот момент Джудит забыла обо всем на свете, охваченная одним-единственным желанием — отдаться ему. Добравшись до постели, они стали лихорадочно срывать с себя одежду, путаясь в шнурках, завязках и застежках. Когда, сбросив с себя одежду, они опустились на набитый душистым вереском матрас, им на мгновение показалось, что они лежат на вересковом поле, а над головой у них не зеленый полог, а бескрайнее голубое небо Шотландии. Он вошел в нее… Джудит приняла его в свое горячее влажное лоно. И снова началось волшебство. Они видели перед собой гирлянды цветов — розовых, голубых, фиолетовых, птиц с ярким оперением, они летели к ним и никак не могли долететь. Это стремление ввысь было прекрасным. Гирлянды переплелись и образовали светящийся шар. Еще немного — и они достанут до него рукой…

— Еще, еще, — шептала Джудит. — Я хочу тебя, я изнемогаю.

Вот он — шар! Они коснулись его одновременно, и шар взорвался тысячей сверкающих хрусталиков… Счастливые и усталые они лежали в объятиях друг друга. Джудит думала о том, что, если последующие ночи с Робом будут такими же волшебным, как эта, она не будет больше сомневаться в его любви, если даже он не скажет ей о своих чувствах ни слова. Лето закончилось. В студеном дыхании осенних ночей чувствовалось приближение зимы. Строительные работы шли полным ходом. В замке ремонтировали ворота, заделывали проломы в стенах, достраивали главную башню и восстанавливали дома рабочих и арендаторов. Роб торопил строителей. Мысль о том, что в любой момент Аргилл может снова отрядить к Гленлиону своих людей, не давая Робу покоя. Граф был настойчив и, чтобы достигнуть цели, не жалел ни денег, ни крови своих вассалов. Между тем вернувшийся в Шотландию Роберт Брюс набрал армию и возобновил войну с англичанами. Перешел границу и стал опустошать территорию Нортумберленда. Война шла с переменным успехом, и для людей вроде Аргилла, имевших обыкновение выжидать, чтобы встать на сторону сильного, настали трудные дни. Ошибиться в выборе было так же опасно, как тянуть время. И англичане, и король Роберт Брюс жестоко карали предателей. Настало время рассчитаться с Аргиллом. Но Роб не хотел оставлять Джудит без надежной защиты. Он должен знать наверняка, что ей не грозит опасность. Иначе он изведется от беспокойства, а для дела, которое он задумал, требовались ясный рассудок и твердая рука. О своих планах Роб пока жене не рассказывал. Впрочем, полностью открывать ей свои замыслы в его намерения не входило. Она насмерть перепугается, а ему вряд ли удастся развеять ее страхи. Господь свидетель, он не мог ей ничего обещать, поскольку его собственное положение было крайне неопределенным. Если затеваемое им предприятие провалится, Аргилл, без сомнения, жестоко расправится с ним. Но он сам обрек бы себя на верную смерть, если бы оставил все как есть и сидел сложа руки. Словом, выбирать ему не приходилось — чтобы сохранить свою жизнь и уберечь Джудит от злобных происков со стороны графа Аргилла, он должен был пойти на риск, причем на риск смертельный. Но как объяснить это Джудит? Или лучше ей ничего не говорить? Роб стал дожидаться удобного случая, чтобы нанести графу Аргиллу разящий удар. И такой случай ему представился, когда Брюс разделил свои силы. Половина его армии осаждала замок Норхем, половина расположилась лагерем под Ачнвиком в виду англичан, чтобы основательно их разозлить и вынудить совершать ошибки. Такое расположение сил, помимо всего прочего, должно было внушить англичанам мысль, что шотландцы нисколько их не боятся и уверены в победе. По всей стране с быстротой молнии распространилась весть, что победа не за горами и англичане скоро запросят мира. Словно в подтверждение этих слухов король Брюс, покинув армию, отправился в путешествие по приграничным английским областям; охотился, беседовал со знатью и задавал пиры. При этом он не уставал повторять, что захваченные у англичан в северных графствах земли перейдут в собственность его преданным вассалам. Такого рода заверения вселяли ужас и гнев в англичан, наполняя радостью все честные шотландские сердца. Когда слухи об этом дошли до Гленлиона, Роб понял, что час мести недалек, и стал с еще большим усердием укреплять замок, чтобы в его отсутствие противостоять любому нападению. О своих намерениях он поведал одному только Саймону. Когда Роб закончил свой рассказ, в зале установилась гнетущая тишина. Потом Саймон спросил: