— Я не хочу спать с тобой! — заявила я, как только он оставил в покое мои губы.

— Я и не собираюсь спать, англичаночка, — ответил он спокойно. — По крайней мере теперь.

Он подошел к кровати и бережно уложил меня на вытканное розами одеяло.

— Ты отлично знаешь, что я имею в виду, черт тебя побери!

Я повернулась, намереваясь соскочить по другую сторону кровати, но он остановил меня, крепко ухватив за плечо и повернув лицом к себе.

— Я не хочу заниматься с тобой любовью!

Голубые глаза уставились на меня с близкого расстояния, и дыхание застряло у меня в глотке.

— Я тебя не спрашиваю о твоих предпочтениях на этот счет, — проговорил он угрожающе низким голосом. — Ты моя жена, о чем я говорил тебе достаточно часто. Если ты не хотела выходить за меня, у тебя был выбор. Если ты не обратила внимания вовремя, то напоминаю, что твоя часть обета включала слово «повиноваться». Ты моя жена, и я хочу тебя, женщина, и возьму тебя, чтоб черти меня побрали!

Голос его все повышался, и под конец он почти кричал.

Я встала на колени, прижала кулаки к бокам и тоже закричала на него. Страдания последнего часа поставили меня на грань срыва, и я позволила себе взорваться:

— Будь я проклята, если отдамся тебе, ты, наглая свинья! Ты воображаешь, что можешь приказывать мне ложиться с тобой в постель? Употреблять меня как шлюху, как только тебе приспичит? Не выйдет, ты, затраханный ублюдок! Сделай это, и тогда ты не лучше твоего драгоценного капитана Рэндолла!

Он смотрел на меня всего мгновение, потом вдруг встал и отошел в сторону.

— Уходи, — сказал он, мотнув головой в сторону двери. — Если ты так думаешь обо мне, то уходи. Я не стану тебя преследовать.

Я замолчала, наблюдая за ним. Зубы у него были стиснуты от гнева, он нависал надо мною, словно Колосс Родосский. [38] Свой темперамент он на этот раз крепко держал в узде, но разгневан был так же сильно, как на дороге к Дунсбери. Но он сказал, что думал. Если бы я предпочла уйти, он бы меня не удерживал.

Я задрала подбородок вверх и стиснула челюсти так же крепко, как и он.

— Нет, — ответила я. — Нет. Я не привыкла спасаться бегством. И я тебя не боюсь.

Его взгляд задержался на моем горле, где как бешеный колотился пульс.

— Да, я вижу? — произнес он, глядя на меня сверху вниз.

На лице у него постепенно появилось выражение вынужденной уступчивости. Он присел на кровать, подальше от меня, я тоже села — с опаской. Он несколько раз глубоко вздохнул, лицо мало-помалу приняло обычный для него бронзовый оттенок.

— Я тоже не привык убегать, — сказал он ворчливо. — Ладно. Скажи мне, что значит «затраханный».

Мое удивление было столь очевидным, что он поспешил объяснить:

— Если ты непременно должна давать мне прозвания, дело твое. Но я не хочу выслушивать то, на что не могу ответить. Я понимаю, что слово это грязное, судя по тому, как ты его выговорила. Но что оно значит?

Он захватил меня врасплох, и я засмеялась — несколько смущенно.

— Оно значит… ну, оно значит то… что ты хотел сделать со мной.

Одна бровь взлетела вверх, на лице появилась кривая усмешка.

— А, значит, перепихнуться? Я был прав, словечко очень грязное. А что такое садист? Ты меня один раз так назвала.

Я подавила желание рассмеяться.

— Ну, это такой человек, который… э-э… получает сексуальное удовлетворение, причиняя боль.

Лицо у меня побагровело, но сдержать улыбку я так и не смогла.

Джейми фыркнул.

— Ты не очень-то мне льстишь, — сказал он, — но я не могу возразить на твои замечания.

Он глубоко вздохнул, откинулся назад и расцепил руки. Расправил пальцы, положил руки ладонями на колени и посмотрел мне в лицо.

— Что же это такое? Почему ты так себя ведешь? Девушка? Я сказал тебе тогда чистую правду. Но это не вопрос доказательства. Это вопрос о том, веришь ли ты мне или нет. Ты веришь мне?

— Да, я тебе верю, — неохотно призналась я. — Но дело не в этом. Или не только в этом, — добавила я в порыве полной честности. — Я думаю, дело в том… словом, обнаружилось, что ты женился на мне из-за денег, которые ты должен получать.

Опустив глаза, я водила пальцем по узорам на одеяле.

— Я знаю, что не имею права жаловаться, ведь я тоже вышла за тебя из эгоистических побуждений, но…

Я прикусила губу и сглотнула, чтобы голос звучал яснее.

— Но и у меня ведь есть своя гордость, знаешь ли.