Улыбка исчезла с его губ.

– Понятно. Я ведь заметил, как из дома вышел молодой человек. Как его зовут? Кто он?

– Тони Крум. Что ещё?

Он отошёл к окну, посмотрел на улицу, обернулся и сказал:

– Вы имеете несчастье быть моей женой.

– Это и моё мнение.

– Клер, я серьёзно говорю: вернитесь ко мне.

– А я серьёзно отвечаю – нет.

– Я занимаю официальный пост и не могу с этим шутить! Послушайте! Он подошёл ближе. – Считайте меня кем угодно, но я не старомоден и не брюзглив. Я не спекулирую ни своим положением, ни святостью брака, ни прочим вздором в том же роде. Но у меня на службе до сих пор придают всему этому значение, и вину за развод я на себя не взвалю.

– Я не рассчитываю на это.

– Тогда на что же?

– Не знаю. Знаю одно: я не вернусь.

– Только потому что…

– И по многим другим причинам.

Кошачья улыбка снова заиграла на его лице и помешала Клер прочесть мысли мужа.

– Хотите, чтобы я взвалил вину на вас?

Клер пожала плечами:

– У вас нет для этого оснований.

– По-другому вы и не можете ответить.

– Я по-другому и не поступаю.

– Вот что, Клер, вся эта нелепая история недостойна женщины с вашим умом и знанием жизни. Вечно быть соломенной вдовой нельзя. Кроме того, вам ведь нравилось на Цейлоне.

– Есть вещи, проделывать которые с собой я никому не позволю, а вы их проделали.

– Я же сказал, что это не повторится.

– А я уже сказала, что не верю вам.

– Мы толчём воду в ступе. Кстати, вы собираетесь жить на средства родителей?

– Нет. Я нашла место.

– О! Какое?

– Секретаря у нашего нового депутата.

– Вам быстро надоест работать.

– Не думаю.

Он пристально посмотрел на неё, теперь уже не улыбаясь. На какую-то секунду она прочла его мысли, потому что его лицо приняло выражение, предшествующее известным эмоциям. Неожиданно он бросил:

– Я не потерплю, чтобы вы принадлежали другому.

Клер поняла, какие побуждения руководят им, и ей стало легче. Она промолчала.

– Слышали?

– Да.

– Я говорю серьёзно.

– Не сомневаюсь.

– Вы бесчувственный чертёнок!

– Хотела бы им быть.

Он прошёлся по кабинету и остановился перед ней:

– Вот что! Я не уеду без вас. Здесь я остановился в "Бристоле". Перестаньте капризничать, – вы же умница! – приходите ко мне. Начнём сначала. Увидите, какой я буду.

Потеряв самообладание, Клер закричала:

– Да поймёте ли вы наконец? У меня нет чувства к вам, – вы его убили!

Зрачки Корвена расширились, затем сузились, ниточка губ растянулась.

Он стал похож на берейтора, объезжающего лошадь.

– Поймите и меня, – отчеканил он негромко. – Или вы вернётесь ко мне, или я с вами разведусь. Я не позволю вам остаться здесь и выделывать всё, что вам взбредёт в голову.

– Уверена, что каждый здравомыслящий муж одобрит вас.

Улыбка снова заиграла на его губах.

– За это мне полагается поцелуй, – объявил он и, прежде чем она успела его оттолкнуть, прижался к её губам. Она вырвалась и нажала на кнопку звонка. Корвен заторопился к дверям.

– Au revoir! – бросил он и вышел.

Клер отёрла губы. Она была растеряна, подавлена и не понимала, кто же остался победителем – она или он.

Она стояла лицом к камину, опустив голову на руки, как вдруг почувствовала, что сэр Лоренс вошёл в кабинет и молча смотрит на неё.

– Мне ужасно неловко, что я беспокою вас, дядя. Через неделю я уже перееду в свою берлогу.

– Дать тебе сигарету, дорогая?

Клер закурила и с первой же затяжкой ощутила облегчение. Сэр Лоренс сел, и она увидела, как иронически приподнялись его брови.

– Совещание, как всегда, прошло плодотворно?

Клер кивнула.

– Обтекаемая формула. Людей никогда не удовлетворяет то, чего им не хочется, как бы ловко им это ни подсовывали. Интересно, распространяется ли это правило и на нас самих?

– На меня – нет.

– Досадно, что совещание обычно предполагает наличие двух сторон.

– Дядя Лоренс, – внезапно спросила Клер, – какие у нас теперь законы о разводе?

Баронет вытянул длинные худые ноги:

– Мне ещё не приходилось с ними сталкиваться. Думаю, что они менее старомодны, чем раньше, но всё-таки заглянем в "Уайтейкер".

Он снял с полки том в красном переплёте:

– Страница двести пятьдесят восьмая, дорогая, – вот тут.