Пример 1

Следующий случай описан в другой работе (Zeig, 1985a). Тем не менее, недавно я нашел кое-какие заметки, которые записал после сеанса, и могу добавить некоторые новые факты (Эриксон, частная беседа).

Я попросил у Эриксона разрешения присутствовать на одном из утренних сеансов. Он отказал мне, объяснив, что, вероятно, мне не следует присутствовать на сеансах пациентов его частной практики.

В тот день, пока он работал с пациентами, я отдыхал в спальне, примыкающей к офису Эриксона. Стук в дверь вывел меня из дремотного состояния. Я открыл дверь, и весьма привлекательная, консервативно одетая женщина, объяснила мне, что Эриксон хочет меня видеть. Я привел себя в порядок и вошел в офис Эриксона. В кресле пациента сидела женщина. Эриксон сказал, что не собирается меня представлять. Мне надлежало просто присесть. Он спросил меня, что я вижу. Я ответил: «Женщину». Женщина ответила: «Три головы». Она нервно поигрывала своими темными очками и поджимала губы. Эриксон уловил, что она застенчива, напугана и хочет уйти. Когда пациентка собралась это сделать, он взял ее за руку и попросил остаться.

Эриксон сказал:

– Кэти {вымышленное имя) рассказала мне, что носит темные очки, чтобы защитить себя от враждебного мира. Однако я сказал ей, что здесь, со мной, ей эти очки не понадобятся.

Фактически, в этот момент очки лежали на краю стола возле Кэти.

Внезапно Эриксон изменил контекст и спросил:

– Не правда ли, она хорошенькая?

Я взглянул на Кэти и ответил:

–Да.

Кэти спросила, не являюсь ли я студентом психологии, и Эриксон уловил в этом попытку снизить мой статус. Он сказал, что я терапевт из Калифорнии.

Эриксон продолжил беседу:

– Не правда ли, у нее красивые черты лица?

Я взглянул на Кэти и сказал:

–Да.

– Не правда ли, у нее красивые глаза?

Я взглянул на Кэти и сказал:

–Да.

Хотя, возможно, мой ответ прозвучал не слишком уверенно.

– Не правда ли, у нее красивые губы?

Я взглянул на Кэти, сглотнул и сказал:

–Да.

Следующий вопрос Эриксона был таким:

– Не правда ли, ее губки вполне целовабельны?

Я начал покрываться потом. Эриксон все больше оживлялся, ерзал в своем кресле. Он говорил все быстрее, за одним вопросом немедленно следовал другой. «Не правда ли, у нее чудные ноги? Не правда ли, она прекрасно одета? Не правда ли, из нее выйдет прекрасная жена? А вы не думаете, что она женибельна?»

Эриксон осыпал ее комплиментами. Он сказал, что уверен: она примет комплименты, поскольку ее губы поджаты.

Я был обескуражен. Помню, как я думал: «Она что, в трансе? Я тоже? Она – пациентка? А я? Зачем все это? Может, он пытается меня женить?»

Эриксон сказал пациентке, что у него есть две родственницы по i имени Кэти и теперь у него есть третья Кэти. Он хотел вызвать в ней ощущение принадлежности и снизить вероятность того, что она будет видеть в нем угрозу.

Он попросил ее дать торжественное обещание перебраться в Феникс, подальше от своей деспотичной матери. Пациентка утвердительно кивнула головой и пообещала приехать после того, как закончит одну коммерческую сделку. Предварительно он посеял в ней идею, что она может совершать собственные коммерческие сделки по доверенности. Эриксон сказал, что позаботится о деспотичной матери Кэти, если пациентка переедет в Феникс, и он не позволит матери влиять на процесс терапии.

Эриксон продолжал извлекать из нее обещания необременительного характера. Он спросил:

– Когда вы придете на терапию?

– Седьмого числа.

– Какого месяца?

– Июня.

– Какого года?
– 1974-го.

Потом он попросил пациентку соединить все это вместе. Она сказала, что сделает то, о чем он ее просит.

Эриксон спросил меня, не могла бы моя кузина Эллен или его дочь Кристи подружиться с его пациенткой. Он обращал внимание на то, что я упускал из виду. Кэти была незамужем: она не носила обручальное кольцо.

Пациентка говорила мало, однако Эриксон был весьма активен, вербально и физически. Одаривая ее комплиментами, он раскачивался в своем кресле. По сути дела, он вовсе не пребывал в позиции терапевта; он был роскошен и естественен, был ее защитником и даже отцом. Он был одновременно заботливым и энергичным.

Внезапно появилась миссис Эриксон, выкатила Эриксона из кабинета, и я остался наедине с Кэти. Я попрощался с женщиной и запер офис на ключ. Несколько минут спустя раздался стук в дверь – это была Кэти. В несколько смущенной манере она выпалила:

– Я забыла свои темные очки.

Ее очки лежали на краю стола, где она их оставила.

После того, как Кэти ушла, я отправился в жилую часть дома, чтобы рассказать Эриксону об этом «нежданном подарке», предвкушая, как он его позабавит. Однако он заметил, что. предвидел ее реакцию и фактически подготовил ее.

Кэти вошла в его офис в темных очках, и когда он заверил ее, что рядом с ним ей очки не понадобятся, она положила их на стол. Потом Эриксон беседовал с ней на другие темы. В ходе дискуссии он вкрапливал внушения, временами поглядывая на темные очки и объясняя Кэти: «Вы знаете, как легко оставлять что-то позади. У вас бывали случаи, когда вы забывали свой кошелек?» Потом мы вернулись к предыдущему предмету обсуждения. В результате натуралистической техники Эриксона Кэти забыла темные очки.

Эриксон был явно доволен реакцией Кэти. Он пояснил:

– Ее бессознательное начинает верить в меня.

Он заявил, что использовал меня для того, чтобы установить контакт с Кэти, поскольку у нее сложилось иллюзорное убеждение, что у нее что-то явно не в порядке. Она выросла в семье, где по поводу ее сексуальности делались пренебрежительные замечания, и она перестала проявлять свою женственность. Работая с пациенткой, Эриксон надеялся, что Кэти научится принимать комплименты от мужчины в присутствии другого мужчины. В дальнейшем она сможет переносить этот процесс без болезненных последствий. Что касается меня, то я узнал кое-что о своей способности выдерживать давление.