Бако тут же вернулся к посетителям, не подозревая, что попал в сладкую западню. А Марианна, поглядев ему вслед, взяла с плиты таз с горячей водой и приказала Бригитте:

– Пошли со мной.

Та встала и послушно отправилась вслед за своей спасительницей.

Они поднялись по узкой скрипучей лестнице, располагавшейся в дальнем конце кухни. В узком коридорчике Марианна повернула налево, и они вошли в первую дверь. В комнате, ужасно маленькой, без единого окна, больше похожей на чулан, стояли две койки, два небольших сундука и ветхий стол на расшатанных ножках.

– Ты будешь жить в этой комнате вместе с Лил, – сказала Марианна, ставя на стол таз с водой. – Это самое большее, что я могу для тебя сделать. – Она пошарила в одном из сундуков и извлекла старую поношенную ночную рубашку, потом взглянула на Бригитту, которая робко стояла у двери. – Раздевайся!

– Я… я прошу прощения?

– Проси, что хочешь, – бросила в ответ Марианна, – но снимай свою одежду и мойся. Потом надень эту рубашку.

Бригитта скинула испачканный в грязи плащ и платье и, оставшись в нижней рубашке, осторожно начала мыться.

– И это ты называешь раздеваться? – бесцеремонно спросила Марианна.

– А что?

– Раздеваться означает снять с себя все, милочка. То есть остаться голой, в чем мать родила!

– Я как-то… – Лицо Бригитты стало пунцовым от стыда.

– Ты и впрямь как невинный младенец, – хмыкнула Марианна. – Слушай, ангел, у тебя ведь нет ничего такого, чего бы не было у меня. Так чего же ты стесняешься? Давай-ка скидывай с себя все – я постираю твою одежду.

– Хорошо. – Бригитта сняла рубашку и встала, стыдясь своей наготы.

– Мойся побыстрее. – Не обращая никакого внимания на ее смущение, Марианна схватила грязную одежду и поспешила к двери. – Я принесу тебе чего-нибудь поесть.

Быстро помывшись, Бригитта надела ночную рубашку. Потом присела на краешек узкой кровати и стала ждать.

Через несколько минут вернулась Марианна, неся поднос с едой.

– А вот и я, малышка, – проворковала она. – Я принесла тебе тушеного мяса и хлеба. А еще немного сыра и подогретого вина с пряностями. Давай-ка поешь.

Марианна села на другую койку и, не переставая болтать, смотрела, как Бригитта ест.

– Я буду спать в другом конце дома. А ты не позволяй здесь Лил донимать тебя – у нее ветер в голове, а ума ни на грош. – Бригитта открыла, было, рот, собираясь что-то сказать, но Марианна прервала ее. – Ешь, – приказала она. – А разговаривать буду я. Очень уж ты тоща, надо бы тебя откормить, а то одна кожа да кости. Если хочешь знать, мужчины любят женщин в теле, – она внушительно повела пышными плечами, – а на кости только собаки бросаются.

Когда Бригитта управилась с едой, Марианна отодвинула поднос в сторону.

– Пора спать, милая. Я разбужу тебя рано. Пойдешь со мной на Чипсайдский рынок. – С материнской заботливостью она подоткнула одеяло, когда Бригитта легла.

– Вы славная женщина, – тихо сказала Бригитта, и слезы заблестели у нее на глазах. – Вы очень добры ко мне.

– Ну что же, это хорошо, что ты умеешь ценить заботу. – Марианна похлопала ее по руке.

– Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам?

– Ну, об этом не беспокойся, – сказала Марианна и усмехнулась: – Уверена, что сможешь.

Оставшись одна в темноте, Бригитта унеслась мыслями в Шотландию, в мгновение ока оказавшись на много-много миль от Лондона.

«Неужели я никогда больше не увижу Йена?.. Вернулся ли он в Данридж?.. Узнал ли уже, что меня там нет? Что он решил?..» – думала она. И, зарывшись лицом в подушку, расплакалась. В ту ночь она плакала очень долго, пока-таки не заснула со слезами на глазах.

– Негодяй! Придурок!..

Кулак Йена врезался Перси в челюсть, отправив того в дальний угол кабинета, где и происходил этот бурный разговор. Шатаясь, Перси быстро вскочил на ноги и вытер показавшуюся на губе кровь. Братья закружили вокруг стола с выставленными вперед кулаками.

– Бри оставили на моем попечении, да убежала-то она не от меня, – выкрикнул в лицо брату Перси. – Ты ее до этого довел.

Разъяренный, Йен громко выругался и кинулся на брата, тот едва успел увернуться. Йен размахнулся, но ударить не успел.

– Не кипятись, – примирительно произнес за его спиной Черный Джек. – Перси болван, но, избив его, делу не поможешь. Этим жену не вернешь домой.

Спокойно сказанные отцовские слова немного усмирили ярость Йена. Он сделал несколько глубоких вздохов, чтобы охладить свой пыл, и с мрачным лицом отошел в дальний конец комнаты. Оставшись лицом к лицу с младшим сыном, Черный Джек бросил на Перси уничтожающий взгляд, куда более страшный для него, чем кулак Йена.