Николас возмущенно вздернул брови.

– Выдворю своих людей? Ради двух неизвестных особ? Вот уж едва ли. – И вкрадчиво добавил. – Женщины могут ночевать с ними. Мои люди будут не против потесниться.

– Я понятия не имела, что у вас такое изощренное чувство юмора! – воскликнула Фейт, когда они вошли в маленькую, но чистую комнатку. Побеленный потолок под неровным углом встречался со створчатым окном. Ставни дребезжали под напором ветра.

Он сардонически изогнул бровь.

– Что заставляет вас думать, что я шутил?

– Ну не могли же вы всерьез предложить такую неприличную вещь! – счастливо заявила Фейт. Она пересекла комнату, проверила, надежно ли закрыты окна и ставни. – Когда вы сказали, что ваши люди не против потесниться, я думала, леди Бринкэт хватит удар!

– Так вот откуда был тот грохот, который я слышал, когда мы поднимались по лестнице. – Николас начал открывать бутылку вина, которая стояла на маленьком столике. – Не хотите бокал вина?

– Ее просто трясло от бешенства, эту ужасную старую каргу! Нет, спасибо, я не люблю вино. – Фейт снова засмеялась и прыгнула на высокую кровать. Она была очень высокой и восхитительно мягкой, с толстым, мягким стеганым одеялом розового цвета. И вдруг Фейт застыла.

Кровать. Одна кровать.

Она огляделась, чтобы посмотреть, нет ли где раскладушки. Комната была меблирована скудно. Стул, маленький столик, шкаф. Кровать. На дубовой прикроватной тумбочке – зажженная лампа. Фейт открыла шкаф, надеясь найти там сложенный тюфяк. Ничего Она сделала вид, что занята шнуровкой ботинок, и заглянула под кровать в надежде обнаружить раскладушку.

Ни раскладушки, ни тюфяка.

Фейт взглянула на Николаса. Он потягивал вино, не догадываясь о ее тревогах.

– За будущую победу над всеми подобными ведьмами, миссис Блэклок. – Он поднял свои бокал и подождал. – Совсем ничего не хотите?

– Нет, позже я выпью чашку чаю. Спасибо, что вступились за меня перед леди Бринкэт и ее дочкой, – застенчиво проговорила она. – Я... я, кажется, не умею постоять за себя. Я очень признательна вам за поддержку. – И она действительно была благодарна больше, чем могла выразить словами.

Он внимательно посмотрел на нее и тихо сказал:

– В благодарности нет нужды. Вы моя жена, Фейт. Я буду поддерживать и защищать вас всегда и при любых обстоятельствах. Кроме того, это доставило мне удовольствие. Терпеть не могу надутых, самодовольных, спесивых старых грымз, как эта. И дочка ничем не лучше. Вы уже встречались с ними раньше?

– Да. Позавчера, в городе. Я увидела, что они англичанки, поэтому спросила, не могут ли они мне помочь. – Она почувствовала, как унижение снова поднимается в ней, и попыталась побороть его. – Но они подумали, что я...

Он презрительно фыркнул.

– Могу себе представить. Добавьте глупость к списку их преступлений. И вы все равно готовы были поделиться с ними комнатой?

– О, ну это было до того, как они начали оскорблять меня. Я подумала, что могла бы объяснить... – Она осеклась при виде его сардонического взгляда и, запинаясь, добавила: – Им негде было спать, а гроза такая ужасная... Я знаю, что значит не иметь крыши над головой.

– Вы очень снисходительны, миссис Блэклок. Предупреждаю: я – нет! – Он допил вино.

Миссис Блэклок. Снова. Как будто она на самом деле его жена. Он уверял ее, что это будет фиктивный брак. Но по закону они женаты, а у мужей есть права. И здесь только одна кровать. Фейт сглотнула.

Снаружи бушевала гроза. В комнате был небольшой эмалированный камин, а в нем лежали дрова, готовые к растопке. Фейт отыскала трутницу и разожгла огонь, радуясь, что нашла себе занятие.

Она постарается не думать о постели до тех пор, пока не придет время ложиться спать. Она понимала, что это трусость – откладывать, но в данный момент отношения между ними были такими приятными и легкими, что и ей хотелось насладиться этим. Пока возможно.

Некоторое время они сидели в молчании, прислушиваясь к грозе.

– Не хотите сыграть в шахматы? – спросил он.

Она поморщилась, вспомнив мучения детских уроков, когда дедушка, прикованный к постели, заставлял их всех учиться играть в шахматы. Только девочки слишком боялись его гневных вспышек, чтобы как следует сосредоточиться.

– Я не очень хорошо играю, но если вы хотите...

– Нет, не беспокойтесь. – Он поднялся и стал ходить по комнате.

Он заполнял маленькую комнату своим присутствием. Это крайне отвлекало: гроза, свирепствующая снаружи, и безмолвное хождение внутри. В попытке нарушить растущее напряжение Фейт выпалила первое, что пришло в голову:

– Стивенс сказал мне, что ваш отец отправил вас в армию против вашей воли.

Он остановился, затем пожал плечами:

– Я был молод. Отец знал меня лучше, чем я сам. Армия подходила моей натуре больше, чем я в то время считал.

Его слова, несмотря на одобрительную оценку, были произнесены с горечью и ножами недовольства собой. Она припомнила слова Стивенса о том, что армия – или это была война? – повлияла на него. «Изменила ею. Убила что-то внутри».

– В каком смысле она подходила вам?