Она солгала ему, сказав, что пережила нечто подобное. На самом деле, зная, что умирает, она не чувствовала душевного единения с теми, кто находился рядом. И после, оправившись от недуга, не ощутила ничего подобного по отношению к тем умирающим, кого пыталась выходить. Даже их с Асканио взаимная приязнь и доверие росли медленно, час за часом, день за днем. А ведь они занимались общим делом, вдвоем давая отпор напасти, поразившей Ла-Рош-де-Роальд.

И вот теперь эта невесть откуда возникшая душевная склонность к сэру Морвану обрушилась на нее как очередной нежданный удар. В чувстве, которое ее охватило, была какая-то грозная неотвратимость, пугавшая ее.

А ему наверняка хотелось большего. Это угадывалось в каждом его взгляде, во всех его жестах. Она ощущала, как его душа ищет соприкосновения с ее внутренней сущностью.

Ей ничего не оставалось кроме как говорить, говорить без остановки, лишь бы не дать молчанию усугубить неловкость, которую она испытывала.

Она рассказала о своих попытках устроить будущее сестры, закрепив за ней и Джоссом отцовские владения. О том, сколько писем она написала юному герцогу, прося его принять владения под опеку, и прислать в крепость сенешаля или дать разрешение на брак Катрин и Джосса.

Морван с участием слушал о том, какие усилия она предпринимала для защиты крепости и ее обитателей. Когда брат ее занемог, некоторые из воинов позорно бежали, опасаясь, что недуг поразит и их. Опасения эти оказались не напрасными: большинство тех, кто остался, впоследствии погибли от чумы. Когда черная смерть отступила, Асканио нанял в замковый гарнизон нескольких сыновей окрестных арендаторов и научил их обращению с оружием. Чума, эта безжалостная убийца, долгое время отпугивала от Ла-Рош-де-Роальд любителей легкой наживы, теперь же в окрестностях снова появились шайки разбойников.

Стоило Анне умолкнуть, чтобы перевести дух, как Морван неожиданно спросил:

– Почему бы вам не выйти замуж? – Прежде чем она собралась с ответом, он назидательно прибавил: – Ведь в таком случае все владения стали бы вашими.

– Не моими, – возразила она, – а моего мужа.

– Но у вас был бы собственный кров, где вы смогли бы жить в покое и достатке до конца своих дней.

О, как ей не хотелось затрагивать эту тему! Разве кто-нибудь может понять, что подобный шаг, на первый взгляд простой и легко осуществимый, для нее невозможен?

Вздохнув, она устало произнесла:

– И занимать под этим кровом то место, какое мне указал бы муж, и подчиняться ему во всем, служить и угождать ему. Нет, я предпочитаю служить Господу.

– Но если уж вы так дорожите своей свободой, то почему решили заточить себя в монастыре? Ведь там ее нет и в помине!

– Напротив, в монастыре свободы куда больше, чем вы можете себе представить. Тогда как жены владетельных лордов – особы подневольные. Даже супруги и дочери торговцев и фермеров пребывают в куда более сносном положении, чем эти несчастные. Мне же меньше всего на свете хотелось бы стать бессловесной рабой своего мужа.

Морван сосредоточенно разглядывал доску и расставленные на ней шашки.

– Не кажется ли вам, что вы все же много потеряете, навек затворившись в аббатстве? – Сказав это, он метнул на нее пламенный взор, и сердце Анны забилось сильнее. Ей казалось, что эти огромные черные глаза читают ее мысли, что они обладают колдовской силой, которая ослабляет ее волю, буквально парализуют ее. И как ни странно, это не было ей неприятно.

– Придется отказаться от охоты и верховой езды. Когда-нибудь я, вероятно, пожалею, что у меня нет детей. Вот все, что я потеряю.

В его колдовских глазах сверкнули насмешливые искры. Загадочно улыбнувшись, он произнес:

– Боюсь, вы не вполне понимаете, о чем говорите.

И снова ее пронзило прежде не испытанное чувство. Ее душа тянулась к нему. Неизъяснимая сила, исходившая от него, лишала ее воли к сопротивлению. Этому следовало положить конец.

Анна поняла, что ей следует уйти. Теперь же, немедленно.

Резко поднявшись, она пробормотала:

– Уже поздно. У меня завтра много дел. А вам просто необходимо как следует выспаться.

Он подхватил с лежанки плащ и, подойдя к Анне, набросил его ей на плечи. Она едва удержалась от того, чтобы не отпрянуть.

Морван неторопливыми движениями застегнул пряжку плаща, словно невзначай коснувшись кончиками пальцев нежной кожи на ее шее. Анна стояла не шевелясь. Она словно оцепенела от его близости.

Он положил ладони ей на плечи и заглянул в глаза. И вдруг наклонился, приникнув к ее губам в нежном поцелуе.

Анна вздрогнула, подавляя рвущийся из груди крик.

Взгляд Морвана, пламенный, настойчивый, словно парализовал ее. Она чувствовала себя в его объятиях совершенно беспомощной, как животное, попавшее в капкан. Колдовской блеск его взора завораживал ее, лишал воли к сопротивлению. Но быть может, это волшебное сияние огромных агатовых зрачков – не что иное, как признак начинающейся лихорадки? Эта мысль придала ей сил. Стряхнув с себя наваждение, она подняла руку и коснулась его лба. Морван нежно сжал ее ладонь длинными, сильными пальцами и прижал к своей щеке.