Силой заставив себя переключиться на другое, она волей-неволей лицом к лицу столкнулась с другой бедой – Хантер и его женщина. Боль, вызванная этой мыслью, поразила ее своей пронзительной силой. И Лина не смогла удержать слез. Она горько рыдала, оплакивая свои утраченные надежды. Затем она разозлилась, и слезы высохли как по волшебству.

Он не имел никакого права так бессовестно вести себя с ней. Ей некуда уйти отсюда, не к кому обратиться за помощью. Он сам взял на себя ответственность за нее. Почуял ее слабинку по отношению к нему и добился-таки своего.

Она лежала, приходя в себя от всего пережитого, и перебирала в памяти все свои печали и огорчения. Когда Хантер возвратится, она все-все выскажет ему и не будет сдерживаться. Да, надо покончить с ним, и она сможет объяснить ему, почему поступит именно так. И не дрогнет. И не даст волю накопившейся горечи и клокочущей в ней ревности.

Придя к этому решению, она почувствовала, что сможет встретиться с друзьями-бандитами. Сейчас она оденется и пойдет к ним – так она отвлечется и быстрее придет в себя. Надо приготовить обед. Не хватало еще, чтобы Хантер нашел ее валяющейся в постели.

Спрыгнув с лошади, Хантер поморщился и начал тщательно обтирать кобылу. Встреча с Уоткинсом прошла в целом гладко, но достигнуто было мало. Кажется, выжидательная тактика – конек Уоткинса. Тяжеловесные разглагольствования, перемешанные с угрозами.

Но горький осадок оставила встреча с Лючией. Он подозревал, что будет трудно, но это слово и в малой степени не передавало характера их бурной стычки. Еще до того как они сошлись, он замечал в ней неуравновешенность, но плевать хотел на это, поскольку прислушивался тогда не к голосу разума, а к своему мужскому естеству. И сегодня ему пришлось расплачиваться за это.

Он осторожно коснулся раны поперек ребер с левой стороны и зашагал к дому. Рана была неглубокой, но кровь из нее все еще сочилась. То, что Лючия вдруг налетела на него с огромным ножом, поразило его но у нее просто кончились предметы, которыми можно было швырять. Он надеялся, что на этом ее ярость иссякнет.

Открыв дверь, он втянул носом дивные ароматы и улыбнулся от удовольствия. Лина снова взялась за готовку. Вопреки всем проблемам, которые приходится переживать, он был счастлив. Лина другая. Она не визжит на него, не топает ногами и не обвиняет в невыполнении обещаний, которых он никогда не давал. Она не ждет от него больше, чем он дает. Чувство согласия с миром, которое воцарилось в нем, слегка поколебалось, когда он сел за стол и потревожил рану на груди. Но он решил, что гораздо важнее сначала утолит голод, а потом уже заняться раной. Однако Лина встретила его горящим от гнева взором. Она с таким жестом поставила перед ним тарелку с едой, что было нетрудно догадаться: куда охотнее она швырнула бы ее содержимое ему в физиономию. Приглядевшись, он увидел на ее лице синяки. Он схватил ее за руку и повернул к себе.

– Что случилось? – Он протянул руку, чтобы коснуться ушибов, но она отшатнулась от него.

– Случился Люк. И не только с моим лицом, но и с другими частями тела. Да тебе ведь плевать на это.

Она кипела от гнева с той самой минуты, как он ступил на порог, а приторный запах духов, который он принес с собой, лишь усиливал ее ярость.

– Где Люк? – прорычал Хантер, обращаясь к сидевшим за столом дружкам и не выпуская руку Лины.

– Похоронен за домом, – ответил Том, невозмутимо продолжая отдавать должное превосходному обеду.

– Ты убил его? – Хантер почувствовал и облегчение, и странное разочарование, что сам не успел поквитаться с негодяем.

– Угу. Не терплю насильников.

Хантер почувствовал, как кровь застыла в его жилах. Расширившимися глазами он взглянул на Лину.

– Он изнасиловал тебя?!

– Почти.

– Я же велел тебе не оставаться с ним наедине.

– У меня не было выбора. Когда он явился, в доме не было ни души. Очевидно, у него не нашлось поблизости другой женщины, чтобы утолить похоть.

Ей наконец удалось вырвать у Хантера руку, и она решительно направилась в спальню. Ссоры не избежать, и она не хотела лишних свидетелей.

«Она знает про Лючию!» – мысленно охнул Хантер. А затем разозлился. Он ходил к Лючии не на свидание, не для того, чтобы залезть к ней в постель, так что ему не из-за чего чувствовать себя виноватым!

– Лина! – рявкнул он. В ту же секунду, когда она с гневом повернулась к нему, он распахнул рубашку на груди и показал свою рану. – Это похоже на то, что я ходил развлекаться?

При виде раны она хотела было немедленно броситься к нему и промыть, перевязать рану. Но, поймав себя на сочувствии к этому мерзавцу, разозлилась еще больше. Рана отнюдь не снимала с него вины в измене.

– Кажется, твоей темпераментной мексиканской любовнице пора подстричь ноготки. А такому пылкому любовнику надо очень хорошо питаться, чтобы не ударить в грязь лицом, – сказала она, махнув рукой на его место за столом, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

Постояв в нерешительности, она подошла к кровати и села. Сейчас прибежит, очень скоро прибежит. Она могла спорить на что угодно, только не знала наверняка, поест сначала или нет. И почувствовала, как на глаза навертываются слезы. «Вот еще! Не сметь раскисать! Хоть подавись этими слезами, но держись, раз уж решилась все высказать».