Перед ней лежали сваленные в кучу вещицы, добытые за долгие годы странствий — статуэтки кошек из Египта и куски яркого ситца из Сирии, толстые засаленные турецкие подушки и блестящие золотые монеты из Европы. На скамеечке лежал чудесный резной нож, его обнаженное лезвие блестело в свете очага.

Агата толкла что-то в мраморной ступке, превращая в порошок черную с едким запахом траву.

— Я делаю амулет для тебя, — ответила старуха, не прекращая своего занятия. На каждом пальце ее узловатых от старости рук красовалось по нескольку колец. Но несмотря на возраст и кажущуюся немощь, двигалась она легко и быстро. Ловко отмерила четыре щепотки порошка из ступки и поместила его в тонкий кожаный мешочек, затем прицепила мешочек под яркий медальон на золотой, цепочке и протянула Рани.

— Носи его близко к сердцу — он будет оберегать тебя.

— Почему мне вдруг понадобился амулет? Мне вовсе не угрожает опасность, — сказала девушка спокойно. Агата усмехнулась.

— Я вижу твое будущее. Скоро ты будешь в смертельной опасности.

Рани засмеялась:

— Не говори загадками, Агата. Ты знаешь, мы предсказываем судьбу только гадьо. Это странно, что одна цыганка дурачит другую.

— Я не смеюсь над тобой. Я действительно могу видеть будущее… когда это мне нужно, — хитро сказала старая ведьма. — Ты не такая, как все, девочка. Я хочу, чтобы ты стала моей помощницей, хочу научить тебя всему, что знаю сама. — Ее черные глаза заблестели, когда она посмотрела в лучезарные глаза Рани. Ей понравилось, что девушка не отвела взгляда, как это сделал Джанго.

— Ты оказываешь мне честь, Агата. Но ведь у тебя есть собственные дочери. Наверное, они…

— Они не избранные. Правда, я не уверена и насчет тебя. Только время покажет, я же вижу очень смутно. Ты встретишь золотого человека из далеких-далеких стран, и он изменит твою жизнь. Не знаю, к добру это будет… или ко злу. И пока еще я могу помочь, надень это. — На миловидном лице Рани отразилось удивление.

— Золотой человек? Светловолосый гадьо? Что ему может быть нужно от меня? — Потом в ее глазах мелькнули веселые искорки. — Разве что я уведу его лошадь или обчищу карманы.

— Нет, не то, — ответила Агата. — Я вижу тебя рядом с ним… — Ее голос затих. Она нежно смотрела на невинную девушку. Затем добавила: — Вы будете любовниками.

Рани так страстно выкрикнула: «Нет!» — что Веро поднялся, чувствуя опасность.

— Этого не может быть. Цыганка никогда не выйдет замуж за гадьо, — возмутилась девушка, успокаивая зверя и поглаживая его по спине.

— Я не сказала, что он женится на тебе, — он будет обладать тобой. Теперь же мне нужно узнать, к добру это или к худу. — Агата выдернула длинный седой волос, росший из родинки у нее на щеке.

— Если в нем зло. Агата, можешь ли ты защитить меня от него? Я не буду принадлежать никакому гадьо, — сказала она, упрямо склонив голову.

— О, значит, ты так хочешь выйти замуж за Микаеля? — спросила фури дай, уже зная ответ.

Рани плюнула на землю и плотнее запахнулась в шерстяную накидку.

— Тьфу! Этот мальчишка! Джанго и Разван выбрали его для меня. Я презираю таких вечно скулящих щенков. Она, волнуясь, накрутила на палец спутанную черную прядь и добавила: — Он такой тощий, и у него гнилые зубы.

Агата осуждающе посмотрела на нее и строго сказала:

— Джанго и Разван — твои братья. Уладь дело со своей свадьбой. Тебе ведь скоро уже семнадцать — ты давно уже должна была родить первого ребенка.

Рани представила себе тощего черноволосого ребенка с гнилыми зубами и содрогнулась от отвращения.

— Никогда я не буду носить ребенка Микаеля.

— Может быть, будешь, а может быть, и нет.

Лес Мирабелло, вблизи городских стен Ливии, 14 февраля 1525 года

Осада французской армией Павии, маленького городка, расположенного на равнинах Ломбардии, началась в октябре 1524 года и продолжалась всю осень и зиму, сопровождаясь незначительными стычками. Неожиданный союзник Священной Римской империи герцог Бурбон после неудачной попытки взять Марсель привлек германских наемников-лютеран для борьбы с испанской католической монархией.

Не присягая на верность ни одной из сторон, Бенджамин слушал донесения о том, что враждебные армии сошлись у Павии, пока он был в безопасном Марселе, где все ожидали триумфа короля Франциска. Бенджамин же, познакомившись с Пескарой, уже не был так уверен в том, что имперская армия потерпит поражение.

Он прибыл с Пескарой в Павию как раз к началу кампании 1525 года. Собираясь ухаживать за ранеными солдатами обеих противоборствующих сторон, Бенджамин был крайне удивлен тем, что военных действий почти не велось. Зато набирала силу эпидемия французской чумы, и много солдат умерло от нее. Стоял жестокий холод, особенно пагубный для солдат, которым не хватало пищи и теплой одежды. Они гибли от истощения и болезней, у Бенджамина не было лекарств. Почти два месяца он делал все, что мог, быстро истратив свой запас. Он бродил по окрестным деревням, покупая травы у крестьянок и аптекарей. Корпии и девичья трава, окопник и ромашка стоили дорого, а кошелек Пескара был не так уж толст. От короля Карла денег не поступало, и добиться их вдали от Испании было невозможно, Бенджамин же не мог попросить помощи из Марселя.