Девушка, конечно, была права. Такеру придется постоянно отлучаться. Он знал, что Нил охотно возьмет в руки поводья, но у мальчика попросту не хватит силы, случись неприятность или беда. Конечно, только Мэгги сможет заменить Такера, когда того не будет рядом.

Мэгги больше не смотрела на него. Все ее внимание было обращено на Морин.

– Давайте попробуем перевязать, миссис Брениген, – сказала она и, бережно вынув обожженную руку из воды, начала промокать сухой тряпочкой.

– Некоторые люди смазывают ожог маслом, но наша кухарка всегда говорила, что лучше этого не делать. Когда я помогала ей готовить ужин и обожгла руку, она обернула ее чистой марлей, и все очень быстро зажило.

Такер, почти не слушая Мэгги, внимательно смотрел, как та осторожно обматывает бинтом руку Морин, впервые заметив не только ужасный ожог, но и мозоли на узкой ладошке. Неожиданные угрызения совести терзали душу. Может, Делвин прав? Может, его вина в том, что мать вынуждена трудиться, как чернокожие, до упаду, и теперь ее ладони покрыты мозолями и волдырями?

Такер встал и вышел из круга фургонов. Сунув руки в карманы, он смотрел на бескрайние равнины, чувствуя себя почему-то более усталым и побежденным, чем после сражения при Аппоматтоксе. Кажется, вся жизнь прошла в бесплодных битвах. Куда он везет семью? На дикие неосвоенные территории Айдахо, и один лишь Господь знает, что ждет их впереди? Не лучше ли было остаться там, где все ожидавшие их опасности были известны заранее, где, по крайней мере, он был достаточно вооружен, чтобы бороться с врагом?

– Мистер Брениген!

Такер повернул голову на звук голоса Мэгги. Она стояла рядом, глядя на прерию с таким же выражением в серых глазах, как сам он несколькими минутами раньше.

– Ваша мать скоро поправится.

– Знаю.

Мэгги посмотрела на него. Какие огромные бездонные глаза!

– Когда миссис Брениген была так добра, что взяла нас к себе, я сказала ей, что мы не хотим благотворительности и станем работать, чтобы оправдать проезд. Я и сейчас повторяю это. Я буду править мулами. И я сильнее, чем выгляжу. Только покажите мне, что делать.

– Хорошо, мисс Харрис.

Мышцы плеч и шеи буквально вопили от боли, ладони рук горели, несмотря на одолженные у Такера перчатки. Все утро он просидел рядом с Мэгги на козлах, давая советы и наставления, поправляя, когда она делала ошибки. Но после дневного отдыха Такер оседлал вороного жеребца и поехал к голове каравана. Он так и не вернулся до сих пор.

Хотя Мэгги боялась править одна, все же почувствовала облегчение оттого, что его нет рядом. Присутствие молодого человека заставляло нервничать, выходить из себя. Но, по крайней мере, он не задавал опасных вопросов и не пытался завести ни к чему не обязывающий разговор, а когда все шло гладко, казался глубоко погруженным в невеселые мысли. Лицо его было хмурым и встревоженным.

– Но! Не спите, лодыри! – прикрикнула она на мулов, начавших подниматься на небольшой пригорок.

Девушка слегка наклонилась вбок, пытаясь разглядеть Такера, но, кроме женщин и детей, шагавших вдоль дороги, и мужчины с кнутом, погонявшего флегматичных быков в облаках пыли, никого не увидела. Где же Такер?

Мэгги выпрямилась, мысленно выругав себя: «Мэгги Харрис, немедленно прекрати это! У тебя и без того немало бед, без того, чтобы беспокоиться о Бренигенах »!

Но девушка не могла перестать думать об этой семье, не могла не гадать, что заставило их отправиться на Запад. Такер сказал, что его отец умер. Но, должно быть, дело не только в этом. Конечно, едва ли не полжизни Мэгги провела, не выходя из дома, больше похожего на тюрьму, но ни слепой, ни глупой не была. Бренигены явно люди не простого рода. Пусть одежда на них старая и заплатанная, но из хорошей ткани и безупречного покроя. Конь Такера был лучшим во всем караване, и даже Мэгги понимала, что седло на нем дорогое.

Вздохнув, девушка покрутила шеей, пытаясь хоть немного облегчить боль. Зачем лезть в чужую жизнь? Наверное, каждый имеет право на секреты. Лучше заниматься собственными делами и позволить Такеру беспокоиться о своих.

Такер молча ехал рядом с Дэвидом, думая о Мэгги, представляя прекрасное сосредоточенное лицо, когда она слушала его наставления. Девушка нервничала, но была полна решимости.

Как бы он хотел понять ее! Одно мгновение она пуглива, как новорожденный жеребенок, а следующее – упрямее любого мула. Одета она плохо и бедно, но в то же время упомянула, что у них была своя кухарка. Временами она казалась застенчивой и неуверенной в себе, словно редко бывала на людях, а иногда во взгляде светилась мудрость много повидавшей женщины, встретившей на своем пути немало бед и опасностей. Мэгги быстро сообразила, что делать, когда Морин обожгла руку, но часто держалась скованно в гостеприимном семейном кругу.

Мэгги была загадкой, и Такер слишком много времени тратил на то, чтобы ее разгадать. Он был рад отдать поводья девушке и ехать рядом с Дэвидом. Правда, если случится непредвиденное, вряд ли Мэгги справится с мулами, но Такеру необходимо было некоторое время побыть без нее – слишком часто он гадал, так же ли сладки на вкус губы Мэгги, как выглядят.

– Нам повезло с погодой.

– Что? – рассеянно переспросил Такер.

– Говорю, нам повезло с погодой. В этих местах весна может быть дождливой и реки выходят из берегов. Иногда застреваешь недели на две, прежде чем удается переправиться на другой берег, и все из-за дождей.

Такер взглянул на ясное голубое небо.

– Как только доберемся до Платта, будем молиться, чтобы сверху упало хоть несколько капель, – усмехнулся Дэвид. – Люди вечно чем-нибудь недовольны.

Такер согласно кивнул.

Воцарилась тишина, и через несколько минут его мысли вновь вернулись к Мэгги.

К вечеру девушка до того устала, что у нее даже не осталось сил поужинать. Как только лагерь был раскинут, она заползла под фургон и мгновенно уснула.

В следующие дни повторилось то же самое. Морин с детьми готовила и убирала. Мэгги и Такер следили за скотом, иногда с помощью Нила, иногда без. Днем Мэгги правила мулами, с каждым разом приобретая опыт в обращении с поводьями и кнутом. Такер не раз предлагал сменить ее, но девушка неизменно отказывалась. Наконец, он перестал просить.