Из-под колес и копыт животных клубами поднималась пыль, толстым слоем оседая на все окружающее. Пыль была повсюду. Переселенцы ощущали ее вкус в еде, пили с водой и кофе, спали на пыли и дышали пылью.

Палило безжалостное солнце, провожая караван на запад, пока фургоны тащились то в гору, то под откос, поднимаясь из плоской прибрежной равнины на высокое плато. Полтора дня ушли на то, чтобы пересечь двадцать две безводных мили, и, достигнув конца плато, они обнаружили крутой опасный спуск в долину Норт-Платт.

Блу Бой лениво отгонял мух хвостом, пока его хозяин, нахмурясь, оглядывал откос, по которому сейчас придется сползать. Такер тихо выругался.

– Как нам удастся оказаться внизу? – спросил он Дэвида.

– Прикрутим цепями колеса к корпусам, обвяжем задки веревками и сползем потихоньку. Все спускаются пешком. Чтобы ни одного человека не осталось в фургонах.

Такер оглянулся на приближающийся караван: – Может, подождать до утра? Дэвид, сощурясь, поглядел на небо и, сняв шляпу, вытер пот рукавом:

– Нет. Вода кончается. Вряд ли мы сумеем здесь напоить скот. Придется делать это сейчас.

Такер понимал, что он прав. Бочонки с водой в фургоне Бренигенов были почти пусты, и с тех пор, как они отъехали от Платт-Ривер, скот почти ничего не пил.

– Пойду скажу семье, – пробормотал Такер и, повернув вороного жеребца, пустил его галопом.

Как он будет счастлив, когда этот день закончится. Он очень тревожился за мать и Мэгги, за детей. В глазах у них постоянно была усталость, даже утром, после сна, хотя до сих пор никто из них ни разу не пожаловался. Но они так нуждались в отдыхе, обещанном, когда караван достигнет Эш-Холлоу.

Морин наконец заставила Мэгги уступить ей поводья и приказала немного отдохнуть и размять ноги. Сестры медленно шли с другой стороны фургона, пока Фиона дремала в задке, а Нил управлял мулами под бдительным взглядом матери.

– У подножья холма нас ждут густые деревья и свежая вода, но добраться туда нелегко, – сказал Такер матери и заметил, как засияли ее глаза. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они в последний раз пили холодную вкусную воду, без привкуса пыли и дорожной грязи, и пролетело еще больше времени с того момента, как они отдыхали в тени.

Такер почувствовал знакомый укол совести. Правильно ли он поступил, затеяв это путешествие на запад, подвергнув их тяжелым испытаниям и адским мукам, чтобы начать все сначала на дикой и неосвоенной земле? Может, он сумел бы добиться большего в Джорджии? Если бы только Такер согласился работать на отца Чармиан…

Но тут Такер решительно одернул себя. Он просто не смог бы сделать этого. Не смог бы пожимать руки хищникам-мародерам за все сокровища мира, и Морин тоже не захотела бы этого, даже если бы в Джорджии их ждала райская жизнь.

– Подъезжай ближе к откосу, – велел он матери. – Там поводья возьму я.

Мэгги стояла на вершине плато, глядя вниз с обрыва. Как же они смогут живыми и невредимыми добраться до подножья? Она слышала, как Дэвид Фостер выкрикивает приказы. Первый фургон начал медленный спуск: люди и животные, напрягаясь и натягивая веревки, старались удержать тяжелый груз от падения вниз, на самое дно.

Спуская пятый по счету фургон, люди с ужасом увидели, что может произойти, если веревки лопнут. Послышались предостерегающие крики, и огромный ящик покатился вниз, как детская игрушка, разбрызгивая щепки и обломки, оставляя позади драгоценный груз.

Мэгги услышала вопль миссис Джибсон и увидела, как остальные женщины столпились вокруг бедняжки, стараясь ее утешить.

«Должно быть, это ее фургон, – подумала Мэгги и, хотя почти не знала миссис Джибсон, ощутила, как сердце сжалось от жалости. – Что теперь будут делать Джибсоны? Что будет с их вещами? Неужели они забрались так далеко, чтобы теперь остаться ни с чем»?

– Что случилось? – спросила Морин, подбегая к Мэгги и оглядывая собравшуюся толпу. По-прежнему слышался чей-то плач.

Морин, повернувшись, присмотрелась к происходящему внизу.

– Святая Матерь Божья, – пробормотала она и, покачав головой, вновь обратилась к Мэгги:

– В довершение ко всему, у Сьюзен начались схватки. Она не сможет спуститься под откос и, конечно, ни за что не останется в фургоне.

– Что же ей делать?

В глазах Морин сверкнули веселые искорки.

– Рожать, – коротко объяснила она и тут же, вновь став серьезной, добавила:

– Я останусь с ней. Мужчинам завтра придется прийти за нами.