Эйрик недовольно фыркнул. Святые мощи! Теперь жена превратила его во всеобщее посмешище.

… ведь я знаю, что ты никак не мог получить две сотни укусов в свое прекрасное тело, — неосторожно забубнила Берта, не заметив, как он весь напрягся и нахмурился, — хоть мастер Вилфрид и говорит, что подобрал во дворе две сотни мертвых пчел.

— Ох, нет, не может быть, Берта, — воскликнула Идит с паникой в голосе. — Столько моих драгоценных пчел мертвы? Я должна немедленно пойти и проверить ущерб, да поглядеть, хорошо ли себя чувствуют оставшиеся пчелы в новых ульях. Не могу поверить, что я лежу тут и жалею себя, когда столько еще надо сделать.

При этих словах Эйрик удивленно улыбнулся, что дало Берте возможность проскользнуть мимо него в спальню. Ее рот удивленно открылся, обнаружив полдюжины отсутствующих зубов.

Берта взглянула на намокшее платье Идит и заплаканное лицо, затем перевела маленькие глазки на Эйрика, затем снова на Идит. Смех загрохотал в недрах ее брюха, вырвался наружу и продолжался, пока слезы не потекли ручьями по пятнистому лицу.

— Ох, ох, я едва узнаю вас обоих. Ну и парочка! Ваши лица похожи на две миски со вчерашней кашей.

— Поцелуй меня в зад, — сказал сдавленный голос. Эти слова резко оборвали смех Берты.

— Что… что ты сказал, милорд?

— Покажи мне свои ноги.

«Проклятая птица проявила настоящий талант к подражанию голосам», — подумал Эйрик.

— Ну, не думала я, что доживу до такого, милорд. Твоя блаженной памяти бабушка, должно быть, перевернулась в гробу оттого, что ты повышаешь голос на такую старуху, как я. Правда, не могу пожаловаться, что мне трудно залучить мужика к себе в постель даже теперь. — Берта попыталась втянуть свой огромный живот и гордо выставила вперед огромные груди.

Глаза Эйрика недоверчиво расширились. Старая ведьма явно решила, что его привлекают ее непомерные прелести.

— Я вот думаю, не появился ли у тебя вкус к мясу постарше, — робко добавила Берта, бросив многозначительный взгляд на Идит.

— Довольно, — произнесла Идит самой надменной из своих интонаций хозяйки замка, — немедленно убирайся отсюда, если тебе дорога твоя старая шкура. Я зайду на кухню, как только проверю пчел.

Немного присмирев, но все еще посмеиваясь, Берта направилась к двери.

— Да смотри, чтобы в калачах больше не было долгоносиков, как накануне моего отъезда в Соколиное Гнездо. И нечего рожу кривить, ленивая баба. Я проверю сама всю муку и каждую букашку, которую обнаружу, положу собственноручно тебе на язык.

Берта заковыляла прочь, бормоча что-то в адрес неблагодарных хозяек.

— И смотри у меня: чтобы внизу не поползли никакие слухи насчет того, что ты… здесь увидела, — добавила Идит.

Берта неодобрительно пощелкала языком:

— Как будто каждый, у кого есть глаза, не увидит сам, что вы собой представляете.

Идит пошла было вслед за Бертой, однако Эйрик остановил ее, загородив дверь рукой:

— Мы сейчас поговорим.

Идит неприязненно взглянула на него:

— Я не желаю говорить с тобой — ни сейчас, ни потом.

— Тогда у нас получится замечательный брак.

— Никто тебе его и не обещал.

— Ты поклялась в честности.

— И не обманула.

— Я спрашивал тебя, перед тем как… сделал то самое… что сделал, — произнес Эйрик, с трудом подыскивая приемлемое слово для своего грубого поступка. — Ясно спросил, не обманывала ли ты меня, а ты заколебалась…

— И ты счел мою нерешительность за подтверждение своих подлых подозрений?

— Нет, этого не было. Я просто пытаюсь объяснить.

Глаза у Идит сердито сверкнули, она с вызовом встала перед ним, вскинув голову и подбоченясь. Внезапно Эйрик понял, что в юности она могла считаться красавицей. С таким огненным нравом, да еще если прибавить хоть немного природной красоты, она могла быть женщиной, стоящей золота в свой вес. Нет, не золота, серебра, напомнил себе Эйрик, вспомнив слова Вилфрида о Серебряной Жемчужине Нортумбрии.

— Прекрати, — потребовала Идит, нетерпеливо топнув маленьким кожаным башмачком по тростнику.

— Что?

— Глядеть на меня… вот так.

— Как?

— Будто я одна из твоих шлюх.

— Вряд ли.

Его неопределенное замечание не устроило ее.

— Ты так меня оскорбил, что я вот-вот лопну от злости.

— Да? Тогда не держи, гордячка, себя в узде, сделай это.

— Что сделать?

— Лопни.

— Уфф! С тобой бесполезно говорить. Почему бы тебе не отправиться в Йорк и не помучить одну из своих любовниц?