Джулия обратила к нему взгляд своих изумительных глаз.

– Мои родители каждое утро встречали восход солнца, сидя на ступеньках дома. – На ее щеках появились ямочки. – Я думаю, им просто хотелось побыть одним, но отец никогда в этом не признавался.

Алек постарался припомнить нечто подобное в поведении своей матери, но все, что ему вспоминалось, это ее слезы и трясущиеся руки. Эти удручающие воспоминания до сих пор тяжелым грузом давили на него, и он постарался отогнать их прочь.

– Таких родителей, как ваши, еще поискать.

– Просто они очень любили друг друга. – Джулия достала из ридикюля листочек бумаги. – Ну а теперь я, видимо, должна сообщить вам о цели моей поездки. Первым делом мне нужно купить голубые ленты и розовый шарф. – Она взглянула на Алека и хихикнула. – Шарф для тетушки Мэдди. Она не признается, но у нее явная слабость к адмиралу Хатчинсу. Только вчера я слышала, как он делал ей комплимент по поводу новой розовой мантильи, и думаю, что шарфик – это как раз то, что нужно, чтобы поблагодарить ее за помощь.

Услышав такое очаровательное признание, виконт не мог не улыбнуться.

Джулия слегка покраснела и поспешно вернулась к своему списку:

– Еще нам нужно выбрать ливрею для Мака – в ней он будет чувствовать себя очень значительным.

– Значительным?

– О да, – убежденно ответила она. – Дети не так уж отличаются от взрослых. Всем нам нужна какая-то цель, вера во что-то и старания, чтобы достичь своей цели: это помогает нам не стать эгоистами.

Направляя экипаж на Бонд-стрит, Алек нахмурился. Если не кривить душой, он не мог вспомнить ничего, во что бы ему хотелось верить. Неожиданно для самого себя он сказал:

– Возможно, все же есть кое-что, во что я верю.

– Всего лишь кое-что? – Она выглядела разочарованной. – А вот я верю в очень многое.

– Неужели?

– О да. – Она стала загибать пальцы. – Я верю в то, что в каждом человеке есть что-то хорошее, в то, что дети – это самая большая ценность на свете, и еще я верю... – Она замолчала, прикусив губу, ее щеки покрылись розовым румянцем.

– В любовь, – закончил он за нее фразу. – Как У ваших родителей.

Она кивнула. Ленты ее шляпки развязались и теперь обрамляли румяное лицо с улыбкой на прелестных губах.

– Это была настоящая любовь, та, о которой пишут в книгах.

Виконт пристально посмотрел на нее, и его сердце болезненно сжалось.

– Настоящей любви не существует.

Джулия ответила спокойно и с достоинством:

– Для меня существует только она.

Стараясь поскорее отогнать невольное чувство разочарования, Алек сосредоточился на управлении экипажем и больше уже не заводил серьезных разговоров, а лишь поддерживал легкую беседу, хотя каждое движение Джулии напоминало ему о событиях прошедшей ночи, когда он держал ее в своих руках, вдыхал ее аромат, ощущал сладость се губ на своих губах. Она же, казалось, и думать забыла об этом, ни словом, ни жестом не давая понять, что все это имеет для нее хоть какое-то значение.

Все же, поставив фаэтон на обочине у подъезда их дома, Алек решился напомнить Джулии о ее обещании. С трудом сдерживая себя, он открыл дверцу экипажа, помог ей выйти и сам последовал за ней.

Оказавшись в прихожей, Алек закрыл дверь и прислонился к ней, внимательно наблюдая за женой; она же сняла шляпку, тряхнула кудрями, и они свободно рассылались по плечам.

Это было уже слишком. Он отошел от двери.

– Вы кое-что забыли, дорогая.

Она взглянула на свой ридикюль, потом – на небольшую картонку.

– Нет, как же, у меня все с собой...

Он подошел ближе и оперся рукой о стену прямо над головой.

– Вы забыли о вашей ежедневной плате.

Ее глаза расширились, и Алек заметил нечто похожее на страх в ее черных бархатных зрачках. Он чуть не отступил назад, проклиная себя за то, что вызвал такой взгляд. Может, он и вчера вел себя как насильник по отношению к ней? Что, если его страсть слишком ошеломила ее? Впрочем, это казалось невозможным, если вспомнить ее ответный поцелуй. А может, она боялась как его страсти, так и своей?

Как ни странно, эта мысль его подбодрила. Стараясь держать свои желания в узде, Алек поднес руку к лицу Джулии и легко погладил нежный овал ее щеки.

Джулия, приоткрыв губы, закрыла глаза, и дыхание ее участилось. Картонка упала на пол и покатилась в угол прихожей.

Алек провел пальцами от губ к подбородку и, медленно наклонясь к ней, скользнул губами по ее гладкой коже прямо под мочкой уха. Джулия, задрожав, вцепилась пальцами в лацкан его сюртука, и Алек, закрыв глаза, заставил себя закончить этот мучительный поцелуй всего лишь легким касанием губ. Потом он отошел в сторону, пытаясь восстановить самообладание.