– Разумеется, сэр, – ответил слуга, вовсе не уверенный в том, что поступает правильно.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец супруги появились.

– И что же вам угодно на сей раз, лорд Уэссингтон? – без обиняков поинтересовался Грейвз, даже не пытаясь скрыть неприязнь.

– Неужели не знаешь? Ты что-нибудь о них слышал?

– Нет. Но даже если бы и слышал, не сказал бы вам ни за что на свете. – Грейвз взял жену за руку, явно собираясь уйти. – Прошу прекратить эти нескромные визиты. В доме лорда Хитроу к нам хорошо относятся, и не хотелось бы лишиться рабочего места из-за ваших назойливых посещений.

Супруги удалились, оставив Филиппа наедине с безрадостными мыслями. Несколько минут он стоял неподвижно, уставившись в камин невидящим взглядом и раздумывая о жизни без Джейн и Эмили. Почему же судьба так несправедлива? Почему он должен потерять обеих прежде, чем удалось по-настоящему их обрести?

Как всегда происходило в последнее время, вопросы молнией промелькнули в мозгу. Все ли у них в порядке? Удастся ли ему их разыскать? И главное, даже если он их все-таки найдет, смогут ли они его простить?

Да и вообще, живы ли они? О нет, нет! По этой дороге он больше не позволит себе пойти. Вопрос постоянно возникал вместе с другими, но силой воли граф прогонял черные мысли, не позволяя им укрепиться ни на мгновение. Джейн где-то существует; это он чувствовал также ясно, как и торопливый стук собственного сердца.

Застонав от горя и разочарования, Филипп направился к выходу. Перед подъездом помедлил, решая, куда отправиться дальше. Медленно, словно старик, с трудом поднимая ноги, поплелся к экипажу и даже не услышал, как за спиной открылась дверь.

– Лорд Уэссингтон, минуточку, пожалуйста, – раздался голос Мег. Граф быстро повернулся. Надежда! Он уже много раз заходил в этот дом, чтобы узнать, нет ли вестей от Джейн, и до сих пор Мег не произнесла ни единого слова.

– В чем дело, Мег?

– Просто хотела сказать… хотела сказать, что очень сожалею о ваших неприятностях. – Мег спустилась по ступенькам. – Невыносимо видеть вас таким расстроенным. Могу я чем-нибудь помочь?

– Можете открыть секрет: куда она уехала?

– Не знаю, сэр. Честное слово, не знаю.

– Но ты же провела с Джейн столько времени. Куда она могла отправиться? Не может быть, чтобы она хотя бы не намекнула.

– Право, сэр, я и сама часто ломаю голову, но не могу придумать ровным счетом ничего. Если бы мы с Джоном хоть что-нибудь узнали, то и сами немедленно поехали бы к леди. Я так хочу помочь!

– Так пообещай же, что дашь мне знать, как только услышишь что-нибудь дельное.

– Честное слово, сэр. Если леди Джейн даст о себе знать, я тут же вам сообщу.

– Спасибо.

Не замечая ничего вокруг, Филипп поднялся в экипаж. Возница взял в руки поводья. Решение пришло внезапно. Надо ехать в контору Тамбертона.

Секретарь немедленно объявил о визите графа Роузвуда, и Филиппа тут же пригласили в кабинет. Адвокат перегнулся через стол и крепко пожал протянутую руку.

– Есть новости?

– Ни единого слова. А у вас? – Тамбертон покачал головой.

– Мне очень жаль, Филипп. А что говорит сыскное агентство?

– Молчит, – со вздохом признался Филипп. – Я даже снова послал человека в Портсмут, хотя и не верю, что они могли уехать туда.

– Не теряй надежды, Филипп. Рано или поздно все выяснится.

Филипп выглядел таким несчастным и разбитым, что адвокату захотелось подойти и сочувственно обнять беднягу. Однако на глазах клерков он не мог позволить себе подобную вольность.

Граф медленно, тяжело поднялся. В тридцать один год он ощущал себя дряхлым стариком.

– До свидания, сэр. Если что-нибудь узнаете, немедленно сообщите.

– Непременно.

Филипп вышел на улицу и удивился: солнце ярко светило, и день катился своим чередом, словно все вокруг оставалось в полном порядке. Но ведь в ту ужасную ноябрьскую ночь мир разрушился и жизнь полетела в пропасть. На следующий же день Уэссингтон вернулся в Лондон, однако Джейн и Эмили исчезли. Испарились. С собой они взяли лишь кое-какую одежду и немного денег. А Филиппу оставили короткую записку.

Граф опустил руку в карман и вынул письмо. Он давным-давно выучил его наизусть, но хотелось увидеть любимый почерк.

«Дорогой Филипп.

Покидаем тебя с величайшим сожалением. Мы с Эмили обсудили свое положение и решили, что остаться не можем. Ни в Лондоне, ни в Роузвуде. Мы обе никому не нужны. Никто нас не любил и не любит, и никому не приходит в голову о нас позаботиться. Так что, возможно, даже к лучшему, что в это отчаянное время мы останемся вдвоем и будем заботиться друг о друге.