О Гвенни все еще ничего не было слышно. Я пыталась не думать о ней, но вместе с тем никак не могла выкинуть ее из головы. Я знала, что она любительница приключений. Ее немало позабавила шумиха, устроенная в связи с ее прошлым исчезновением. Но неужели она уехала теперь только ради этого? Ведь она должна была понимать, что второго скандала может уже не получиться.

Иногда мне нужно было съездить в город за покупками. В таких случаях я брала с конюшни двуколку. Как-то днем я приказала конюхам приготовить все для очередной моей поездки.

Скоро я уже катила по нашим проселочным дорогам, продолжая размышлять о том, о чем думала все последнее время — о будущем. Я до сих пор не могла решить, что делать. Если утром в голову приходила одна мысль, то днем она обязательно менялась на противоположную.

«Надо уезжать из Корнуолла, — говорила я себе. А через полчаса: — Нет, нет, я не смогу уехать отсюда. Никогда».

И так без конца.

По приезде в город я разговорилась в магазинах с несколькими людьми. Всем было известно о чудесном возвращении Гвенни и о том, что полиция спускалась в шахту.

— В городе все еще не могли забыть эту историю. Но все оказалось бурей в стакане воды, мисс Трессидор.

Я была с этим согласна.

— Она не такая, как все мы, — заявила хозяйка почтового отделения. — Она чужая, приехала с севера. Там, на севере, они все немного странные.

Я тоже могла считаться здесь чужой. Спасала только фамилия — Трессидор.

Вернувшись домой и заехав на конюшню, я уже хотела слезть с двуколки, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Какой-то блестящий предмет, выглядывавший краешком из-под сиденья. Наклонившись, я подняла его. Это был знакомый мне гребень. Тот самый маленький испанский гребень, инкрустированный бриллиантами, который мне показывала Гвенни. Это был ее гребень. И бнаружился он в двуколке, которая принадлежала Трессидору. Как он мог сюда попасть?

Мне сразу пришла в голову мысль о том, что, если я нашла здесь гребень Гвенни, значит, и сама Гвенни ехала в этой двуколке.

Удивительно! Невероятно…

Я положила гребень в карман и отыскала главного конюха.

Спросила:

— Кто в последнее время пользовался двуколкой?

Он почесал затылок:

— Перед вами, мисс Трессидор?

— Да, передо мной.

— Мм, да никто, пожалуй… кроме Джеми Макджилла.

— Мне это известно. Я встречала его на пустоши.

— А больше никто, насколько я знаю.

— Садилась ли в нее миссис Лэндовер?

— Миссис Лэндовер? Так она же уехала… неделю назад.

— Знаю. Но, может быть, ее кто-нибудь подвозил.

— Да нет вроде. — Хорошо, — кивнула я и опустила руку в карман. Зубцы гребня больно впились мне в пальцы.

Поднявшись к себе в спальню, я вытащила гребень. Перед моими глазами появилась Гвенни. Я живо вспомнила, как она выдернула гребень из волос, и посмотрела на него.

— Я действительно часто ношу его… но не всегда, — кажется, сказала она тогда.

Как он попал в нашу двуколку?

Я решила вновь заглянуть к Джеми.

Приближаясь к дому, я увидела, что он стоит в саду среди ульев, и вокруг него жужжат пчелы.

Я позвала его.

— О, мисс Трессидор! Добрый день.

— Вы заняты?

— Нет. Заходите. Я буду с вами через минутку.

Я вошла в дом, села за стол. Джеми действительно скоро присоединился ко мне.

— Джеми, — спросила я, — когда вы в последний раз пользовались нашей двуколкой? — Этот вопрос, казалось, смутил его. — Я знаю, что вы ездили на ней в город в тот день, когда мы встретились на пустоши. Но когда вы пользовались ею до того случая? И приходилось ли вам подвозить миссис Лэндовер?

— Миссис Лэндовер? Она уехала, как я слышал.

— Я спросила потому, что обнаружила в двуколке одну вещь…

— Какую?

— Ее гребень. Я нашла его под сиденьем в нашей двуколке, и мне это показалось странным. Я подумала: «Может быть, Джеми как-то подвозил ее еще перед ее отъездом?»

— Подвозил? — переспросил он.

Он стал каким-то странным. Неподвижно уставился в одну точку перед собой.

— С вами все в порядке, Джеми?

Он продолжал смотреть в пустоту и вновь словно бы эхом отозвался:

— Подвозил?..

— Джеми, присядьте. Что с вами? Вам известно, каким образом гребень миссис Лэндовер мог попасть в нашу двуколку?

— Вам все известно, не так ли, мисс Трессидор? — вдруг спросил он.

— Что мне известно?

Взгляд его будто остекленел. Я никогда прежде не видела Джеми таким. Он словно превратился в другого человека.

— Джеми, — сказала я, — вы выглядите очень странно… будто не в себе… Что с вами? Он наклонился ко мне через стол и повторил:

— Вам все известно.