– Слышал об этом. Но почему вы работаете на моторной лодке?

– Я пришел к этому не сразу. Раньше мотался с этюдником по паркам, по улицам и дворам. Но однажды меня осенило: город лучше всего смотрится со стороны воды.

– Понимаю.

– Взгляд с воды – это, так сказать, взгляд на город изнутри, ведь реки и каналы – вены Петербурга.

– Вы пейзажист?

– Не просто пейзажист, я единственный в городе маринист.

– Вы и сейчас направляетесь на этюды?

– Именно.

– Где будете работать?

– Хочу кинуть якорь неподалеку от Литейного моста.

Волкову пришла в голову неожиданная мысль.

– Вы сможете высадить меня на набережной?

– Пожалуйста.

– Тогда заводите мотор, а я отпущу катер с коллегами.

Дойдя до катера водной милиции и простившись с милиционерами, оперативник вернулся на моторную лодку.

– Можно ехать, – сказал он.

– У вас, я вижу, тоже ночная работа.

– У нас она круглосуточная.

– Кого, вы говорите, убили?

– Одного отдыхавшего. Личность пока не установлена.

– Черт знает что…

Волков закурил.

– Грабители были в пиратских масках, – произнес оперативник.

Моторная лодка миновала парк. По берегам Малой Невки потянулись набережные, вдоль которых рядами теснились дома. Белая ночь пронизывала город серебристым светом. Мир был окутан безмолвием и покоем.

По мере приближения к центру города вдоль берега стали возникать плавучие рестораны, на набережных показались прохожие, и отдаленные звуки музыки наполнили воздух.

– Много работы в летний сезон? – спросил Симонов.

– И в летний много, и в зимний хватает, – уклончиво ответил Волков.

Миновав Тучков и Троицкий, моторная лодка оказалась возле Литейного моста.

– Где вас высадить? – спросил художник.

– Где-нибудь на набережной.

Симонов направил лодку к набережной Робеспьера, к гранитным ступеням, ведущим от воды на тротуар. Достигнув берега, он заглушил мотор.

– Спасибо, Аркадий Матвеич, – сказал оперативник.

– Вы где-то здесь живете?

– Да, неподалеку.

– А я вот обитаю в спальном районе. Там совсем другие пейзажи, сплошные каменные коробки.

Волков встал, чтобы сойти на берег.

– Погодите, Вячеслав Александрович.

– Что?

Симонов извлек из-под деревянного сиденья лодки бутылку.

– Хотите на посошок?

– Нет, спасибо.

– Вы непьющий?

– Пьющий, но на работе не употребляю.

– Насколько я понимаю, ваш рабочий день закончился. У меня и закусить есть чем. – Художник достал полиэтиленовый пакет и вынул из него бутерброды.

Оперативник почувствовал, что не прочь составить компанию новому знакомому.

– Вы умеете уговаривать, – сказал он.

– Садитесь, выпьем по двадцать капель.

Волков вновь опустился на сиденье лодки.

– Держите стакан.

– Спасибо.

Симонов ловким движением наполнил стаканы себе и оперативнику.

– За ваши творческие успехи, – сказал старший лейтенант.

– Будем.

Художник и милиционер выпили и взяли в руки по бутерброду.

Краткая и зыбкая белая ночь подходила к концу.

Большая часть полученного за покраску катера гонорара была пропита и проедена Петровичем и Степанычем в тот же день. Обильное возлияние привело к тому, что с утра собутыльники находились в состоянии тяжелого похмелья. Решено было срочно поправить здоровье.

Оставшихся денег хватило на бутылку водки, банку пива и пару пирожков с капустой. Бомжи расположились в Михайловском саду, на излюбленном месте, в траве возле Мойки. Летний день начинал набирать обороты. Вдоль Марсова поля летели машины, по газонам гуляли владельцы собак со своими питомцами.

– Давай быстрее, – поторапливал Петрович, когда бомжи опустились на землю. .

– Сейчас, погоди. – Степаныч извлек из сумки водку и, отвернув крышку, протянул бутылку товарищу.

Петрович сделал жадный глоток.

– Хорошо… – произнес он, отдавая бутылку.

Степаныча не пришлось долго уговаривать. Приложившись к бутылке, бомж поднес к носу рукав пиджака.

– Жаль, закуски маловато, – сказал он.

– А мы, как в том фильме, после первой не закусываем.