Конечно, мы были дружны. Иначе можно было сойти с ума. Но мы все были из других городов, наши семьи, наши друзья остались там. Мы дружили, но были очень разными, и поэтому наша дружба не спасала нас от одиночества.

Я сидел в полумраке и о чем-то думал, когда он вошел ко мне.

— Привет, — сказал он. — Ты один? Ты не видел, куда все наши делись?

— Кто их знает… А что?

— Да ничего. Может быть, чаю попьем?

— Давай. Но ты знаешь, у нас к чаю ничего нет.

— Я какое-то печенье купил.

Мы перешли на кухню. Я включил свет и поставил чайник на газовую плиту.

— Как дела, — спросил я. — Ты что-то последнее время совсем о нас забыл.

— На меня навесили столько работы… Он махнул рукой.

— Даже не хочу об этом говорить.

Мы попили чаю, съели печенье, пообсуждали персоны остальных аспирантов, которые, как могли, убивали время.

— Ты знаешь нашу новую кастеляншу? — спросил он.

— Что значит «знаешь»? Я пару раз у нее поменял белье. И все.

— И ничего необычного не заметил?

— Заметил. Прежняя была и красивее, и моложе, но на меня смотрела свысока, как будто она королева Виктория… Она с таким пренебрежением показывала мне, куда следует положить грязное и откуда взять чистое белье, как будто я был заражен проказой, а она только из милосердия к человечеству согласна терпеть такие муки.

— Ха-ха-ха, — даже смеяться он умудрялся красиво и заразительно. — У тебя физиономия особая, и ты это знаешь.

— Да, знаю, — улыбнулся я. — А почему вдруг ты вспомнил о новой кастелянше?

— Я только что от нее.

— Ну и что?

— Ты не поверишь.

— Поверю. В этом смысле я верующий. Он снова засмеялся.

— Она мне только что прямым текстом сказала, что…

— Что? — оживился я.

— Что готова со мной переспать.

— Ух, ты. Я, наверное, сильно отстал от жизни. Теперь уже женщины мужчин уговаривают…

— А что, тебе никто не …

— Знаешь, я такого не помню.

— Ну вот видишь, есть повод радоваться. Значит, у тебя все впереди.

— Думаешь?

— Почему бы нет?

— Ты знаешь, что-то не верится. По крайней мере, в твоем возрасте у меня все было по-другому.

— Но ведь все мы разные, — хитро улыбнулся он.

— Да, — вздохнул я, — разные. Хотя мы все стремимся к одному и тому же — к красивой и спокойной жизни и, конечно, чтобы нас любили. Но результаты у всех очень и очень разные. Ты не согласен?

— Согласен. Но представляешь, как ужасно было бы, если бы мы были все одинаковые.

— Думаешь?

— Ну представь себе, что все окружающие тебя женщины похожи на нашу кастеляншу.

— Ужас!

— Вот именно. Хотя она и не такая уж страшная.

— Я не сказал, что она страшная, но она явно не из тех, которым мужчины посвящают стихи.

Он посмялся и не ответил ничего. Но я уже был заинтригован.

— И что, ты пошел к ней, отдал грязное белье, а она в ответ заявила, что…

Нет, конечно. Когда я пришел к ней, она спросила, где я работаю. Услышав, что я аспирант, она резко изменилась в лице и спросила, не читал ли я книжку о каком-то учении о космической энергии. Я сказал, что нет. Сегодня я у себя в номере работал, и вдруг она заходит с этой книжкой. Мы с ней немного поболтали, потом попили чай, и перед уходом она вот так открытым текстом все и сказала.

— И ушла?

— Ну да. А что ей оставалось делать. Я ей ответил точно так, как отвечают девушки на нескромные предложения взрослых мужчин.

— «Я подумаю»?

— Вот именно. Понимаешь, это как-то инстинктивно получилось.

— Здорово. А теперь скажи честно, как подружка подружке, что ты будешь делать дальше?

Он долго смеялся. Было заметно, что эта история его явно забавляет.

— Я буду сопротивляться.

Сопротивлялся он недолго, потому что кастелянша начала довольно часто появляться на нашем этаже. Для него, конечно, это была платная реклама. Мы привыкли, что к нему идут изысканные девушки. Она же была матерью двух детей и никак не вписывалась в уже существующее общественное мнение о нашем красавчике-друге.

И в один прекрасный день, когда мы, человек пять, сидели у нас в комнате, он пришел к нам и на ехидный вопрос: «Ну как тебе кастелянша?» — ответил:

— Да никак. У нее двое детей, но так ничему толком и не научилась. Муж у нее, наверное… — Он махнул рукой. — Сейчас она вошла во вкус, и от нее покоя нет. Удовольствие — дальше некуда… У вас что-нибудь поесть найдется?

Что-нибудь поесть мы ему конечно нашли. Но на наши ехидные вопросы он предпочел молчание.

Через неделю раздался звонок в нашу дверь, и ко мне в комнату вошла кастелянша. Я был страшно удивлен. До этого дня наши отношения дальше «здравствуйте» и «до свидания» не заходили.