Одно из дел Корч сейчас и просматривает. Речь идет о хищении строительных материалов. Подозреваемый уже третий месяц лежит в больнице. Диагноз: инфекционная желтуха. Допросить его и закончить расследование пока невозможно. По мнению Корча, следовало бы выяснить ряд дополнительных обстоятельств. Заявление о хищении нескольких квадратных метров паркетной клепки подписали кладовщик Валенты Антос и директор магазина строительных материалов Витольд Барковский. Последний – в качестве лица, которому подозреваемый предлагал купить у него украденную со склада паркетную клепку. О том, каким чудом рабочему удалось вынести паркет со склада, в заявлении ни словом не упоминается. Предшественник Корча не допросил по этому поводу кладовщика. «Счел несущественным? А ведь это пролило бы свет на порядки, царящие на складе!»

Именно эти порядки особенно интересуют Корча. «Если со склада запросто можно вынести, например, паркет, то вполне вероятно, что можно вынести и многое другое. Вот, кстати, еще дело рабочего Дузя, о котором столько говорилось на совещании».

Корч решает изучить с этой точки зрения все архивные дела. Идея ему нравится, и он хочет тут же приступить к ее осуществлению.

Раздается стук в дверь.

– Войдите! – бросает он неохотно.

В дверях хрупкая шатенка в скромном летнем платьице.

– Я хотела бы видеть поручика Корча. Это не вы? – спрашивает она робко.

– Слушаю вас. – Корч выходит из-за стола, удивленный этим неожиданным визитом.

На лице девушки нескрываемое волнение.

– Это вы! – Она хватает его за руку. – Не знаю, как вас благодарить! Вы спасли моего брата. Он один у меня остался… – подбородок у нее дрожит, в глазах стоят слезы.

Корч растерян, не знает, как себя держать.

– Это моя обязанность, – бормочет он. – Для этого мы и были на пожаре, чтобы помочь людям.

– Вы не знаете, что значит для меня Ясик! – Слезы градом катятся по лицу. Девушка торопливо ищет в сумочке платок. Сумочка падает у нее из рук. По полу рассыпается мелочь.

Корч помогает все собрать. Затем усаживает девушку на стул и выходит из комнаты, чтобы принести воды. «Говорят, это помогает». Ему никогда еще не доводилось успокаивать плачущих девушек. Те, с которыми ему случалось иметь дело, обычно не плакали. Ни одна из них не выражала своей признательности подобным образом. Да и вообще в этой области у него не слишком богатый опыт.

Когда он, все еще озадаченный, возвращается с водой, девушка уже не плачет, и только покрасневшие глаза выдают ее минутную слабость.

– Простите меня, пожалуйста. – Она явно смущена. – Не подумайте, что я какая-нибудь истеричка. Просто мне сразу же вспомнилось и другое горе…

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Корч и только тут вспоминает, что начальник милиции говорил ему о трагической смерти ее старшего брата.

– Ясик, которого вы спасли, мой младший брат. Из всей семьи у меня остался только он… – Она умолкает, с трудом сдерживая волнение. Затем продолжает: – Пятнадцать лет назад в железнодорожной катастрофе погибли наши родители. Мне тогда было десять лет, а Ясику – годик. Старший брат, Юрек [3] , в то время учился в институте. Когда мы остались одни, он бросил учебу и пошел работать. Все эти пятнадцать лет он был для нас и отцом, и мамой. Ради нас он отказался от всего. Готовил, стирал пеленки, одевал и обувал нас с братишкой. Я старалась помогать ему: отводила Ясика в детский садик Потом кончила торговый техникум и пошла работать Теперь я уже шестой год директор хозяйственного магазина. Юрек работал мастером в строительном управлении. Мы думали, подрастет Ясик, Юрек опять пойдет учиться, а я буду заниматься хозяйством. Год назад сменился директор в стройуправлении, где работал Юрек. Новый – Якубяк – очень ценил Юрека, он выдвинул его на должность начальника стройки, словом, все шло как нельзя лучше. Юрек любил свою работу и отдавал ей все силы. Мы зажили счастливо, и вдруг как гром среди ясного неба – Юрек погибает. Говорят, утонул. – Голос у нее срывается.

– Почему «говорят»? Вас же, вероятно, ознакомили с результатами вскрытия. Врачи должны были точно установить причину смерти. – Корч удивлен.

– Установили, что он утонул, купаясь в озере… что это был несчастный случай… возможно, даже вызванный опьянением.

– Я понимаю, трудно, конечно, примириться со смертью близкого человека, но такие случаи бывают. Судорога, внезапный обморок. Алкоголь снижает реакцию. Даже прекрасный пловец может утонуть.

– Но Юрек не собирался купаться в тот вечер. У него была назначена какая-то деловая встреча. Он ушел и больше не вернулся. Через несколько дней тело его выбросило на берег. Одежду нашли в зарослях терновника. А в этом месте вообще никто никогда не купается. Весь берег здесь густо зарос, терновник очень колючий, и через него не продерешься, не поцарапавшись. А на теле у Юрека не было никаких царапин. Значит, не он прятал здесь одежду и не здесь входил в воду. Если вообще входил… У него была назначена встреча. С кем? Я ходила, спрашивала. Милиция тоже проверяла. И все впустую. – Ирана Врубль недоуменно разводит руками. – Каким чудом он оказался на озере? Я писала заявления, жалобы, просила выяснить все эти странные обстоятельства, не соглашалась с заключением о причинах смерти. Наконец я всем надоела, и от меня стали отмахиваться как от назойливой мухи. А некоторые даже решили, что я свихнулась на этой почве. На меня еще и до сих пор косятся, поскольку я продолжаю настаивать на новом расследовании этого дела. Ну вот, вместо того, чтобы поблагодарить вас за спасение Ясика, я морочу вам голову, – виновато прерывает она свой рассказ. – Но вы знаете, я просто не в силах молчать и не могу не воспользоваться случаем. Вы здесь человек новый, чужой, ни с кем не связаны… Несчастье с Юреком случилось пятнадцатого сентября. Несколько дней до этого он приходил с работы домой очень взволнованный, возбужденный, хотя всегда отличался выдержанным и спокойным характером. Я спрашивала у него, что случилось, но он только отмахивался, хотя однажды сказал: «Возможно, нам придется отсюда уехать». Меня это так поразило, что я не нашлась даже, что ответить. А он, заметив мою растерянность, пояснил:

«Мне придется, наверно, подать заявление в прокуратуру, но если я это сделаю, нам здесь не жить. Но и молчать я не могу. Не могу», – повторил он с таким выражением, будто сам хотел убедить себя в правильности принятого-решения.

Мне не хотелось его расстраивать, и я не стала ни о чем больше расспрашивать, только подумала: успокоится – сам расскажет. А ему сказала: пусть поступает, как считает нужным. Мы привыкли всегда полагаться на его мнение. И еще добавила, что вместе мы нигде не пропадем. Было видно – его утешил мой ответ, и он немного успокоился.

Пятнадцатого сентября он пришел домой около восьми вечера. Быстро поужинал и сказал, что должен уйти – у него назначено деловое свидание, от которого все зависит. Из стола вынул какие-то бумаги и взял их с собой. Бумаг этих в его одежде потом я не нашла. Может быть, в этом и кроется причина его смерти?

– А разве милиция не выясняла этих обстоятельств?

– Я много раз об этом просила. Меня спрашивали, о каких бумагах идет речь, но я же не знала, что это были за бумаги. На том все и кончилось. Но ведь правда же – это важная деталь? Когда в тот вечер Юрек не вернулся, я очень волновалась: такого еще не бывало, чтобы он не возвращался домой на ночь. Утром я заявила в милицию. Мне сказали: наверно, остался у какой-нибудь девицы, придет прямо на работу.