Они рассказывали не только о разорении и нищете, принесенных войной, но и о сокровищах, которые видели в музеях, соборах и дворцах.

«Я должна путешествовать, должна», — твердила про себя Тереза.

Интересно, отправит ли отец свои суда в Средиземноморье?

Рядом с ней в карете разместился Руфус, спаниель, повсюду сопровождавший ее.

После недолгих препирательств директриса пансиона даже позволила ему сидеть у ее ног в классной комнате во время уроков.

Он оказался сообразительным псом, быстро понял, что нельзя шуметь во время занятий, и никогда не двигался с места до тех пор, пока класс не отпускали с урока.

Но уж тогда он радостно визжал и весело подпрыгивал, к немалому удовольствию учениц.

Теперь Тереза ласкала его, поглаживала рыжевато-золотистую шерсть и думала, что для Руфуса нет ничего лучше, чем снова оказаться в Глоубал-Холле. Она часто подтрунивала над отцом из-за названия, которое он дал загородному дому, купленному в Ланкашире для ее матери.

Раньше он принадлежал одному знатному семейству этого графства и был продан, так как единственный наследник погиб на войне совсем юным. Дом носил имя владельцев, но сэр Хьюберт переименовал его в Глоубал-Холл.

— Почему Глоубал-Хопл, папа? — спросила Тереза, услышав это название.

— Когда-нибудь мои суда в конце концов обогнут весь земной шар! — с лукавой улыбкой ответил сэр Хьюберт.

Поскольку его флотилия постоянно увеличивалась, казалось вполне вероятным, что это название оправдает себя.

Все каникулы Тереза проводила в Глоубал-Холле.

Сэр Хьюберт считал Лондон совсем неподходящим местом для дочери, пока та не подрастет. Он отдавал себе отчет, насколько очаровательна его девочка.

С каждым годом она все больше хорошела, а он все сильнее и сильнее волновался, поглядывая на нее.

Одна лишь мысль сверлила его мозг, не давая покоя, она сосредоточилась в одном понятии — «охотники за состоянием».

Он слишком хорошо знал, как это происходит. Наследницы крупных состояний преследовались пустыми щеголями и франтами, промотавшими свое состояние за азартными играми в клубах на Сент-Джеймс-стрит.

Они не в меру много пили и чересчур мало времени отдавали делам.

Если они появлялись в Лондоне с весьма солидными деньгами, — тут же все просаживали в карты и расходовали на содержанок.

Последний раз Тереза приезжала домой на Рождественские каникулы.

Она упивалась каждой минутой, проведенной с отцом.

Они ездили верхом на породистых лошадях, содержавшихся в образцовых конюшнях. Принимали друзей и родственников в своем большом гостеприимном доме.

Тереза также устраивала праздники с угощением для детишек из деревни.

— Все было так здорово, папа! — сказана она, целуя сэра Хьюберта на прощание. — Это самые замечательные каникулы, какие только можно представить.

Когда она уехала, сэр Хьюберт задумался, будет ли она и к концу года удовлетворяться столь нехитрыми радостями.

Вдовствующая графиня Вилтон даст бал в честь Терезы в своем дворце.

Будет также бал в Лондоне — они с маркизом составили длинный список именитых гостей.

Сэр Хьюберт был достаточно мудр, чтобы понимать: благодаря его богатству все двери в Мэйфэйре откроются перед его дочерью.

Следует избегать тех, кто хотел бы жениться на Терезе не по любви, а ради ее денег.

Исполненная очарования юности, она, несомненно, должна была превратиться в блистательную красавицу, перед которой замрет в изумлении каждый мужчина.

Выразительные глаза, прозрачная кожа и золотистые волосы напоминали о сиянии восходящего солнца. Она походила на свою мать, но было нечто особенное в ее облике, чего сэр Хьюберт никогда не замечал ни в одной женщине.

И маркиз соглашался с ним.

— Тереза — редкостное создание, — говорил он, — нам будет сложно, Хьюберт, подобрать ей достойную пару.

— Об этом я и сам все время думаю. Но, во всяком случае, мы должны держать ее подальше от этих настырных охотников за приданым, — категорично заявлял сэр Хьюберт.

Совсем недавно в свете разразился скандал, вызванный последствиями брака по расчету.

Развращенный молодой лорд, уже растративший и прокутивший два состояния, выудил у юной жены все ее средства.

— Не волнуйтесь, Хьюберт, — успокаивал его маркиз, — у Терезы есть два очень свирепых сторожевых пса — в моем и вашем лице!