Они прошли еще немного, и полковник указал на шест, обозначающий их позицию. Заряжающий зарядил первое ружье, вручил полковнику, потом зарядил второе. Мелькнула птица, но полковник хоть и поднял ружье, стрелять не стал, так как она пролетела слишком далеко.

Заряжающий сказал:

— Прошу прощения, сэр, но у нас маловато патронов. Я только сейчас это заметил.

Полковник нахмурился.

— Как вы невнимательны! — заметил он. — А я-то надеялся пострелять вволю!

— Еще раз прошу простить меня, сэр, — сказал заряжающий. — Если хотите, я могу попросить у его светлости еще патронов.

Поколебавшись, полковник произнес:

— Олетта, сходи к герцогу и объясни, что случилось. Я не хочу остаться с одним-единственным ружьем, когда появится дичь.

— Конечно, батюшка.

Олетта пошла назад и увидела на центральной позиции герцога. С ружьем в руке он стоял спиной к деревьям, а заряжающий расположился чуть сзади. Герцог не видел Олетты, но когда она подошла ближе, повернул голову на звук шагов, взглянул на нее и сразу же отвернулся.

На какое-то мгновение Олетта потеряла дар речи. Только невероятным усилием воли она справилась с собой и пробормотала:

— Батюшка спрашивает… не могли бы вы… дать ему немного патронов? Он… у него их недостаточно.

— Разумеется, — холодно ответил герцог и повернулся к заряжающему: — Отнесите полковнику Эшерсту мою вторую сумку, Бартон.

Заряжающий аккуратно прислонил второе ружье герцога к дереву, поднял сумку с патронами и поспешно ушел.

Олетта не двигалась. Она понимала, что настал тот самый момент, которого она ждала, чтобы поговорить с герцогом наедине. Вот только начать оказалось очень трудно.

— Позвольте… мне объяснить… — еле слышно проговорила она.

В это время высоко над деревьями пролетел фазан. Герцог вскинул ружье и выстрелил. Птица летела очень быстро, и Олетта решила, что герцог промахнулся. Но тут ей почудился какой-то хруст за спиной, и она обернулась посмотреть, не упала ли птица в лес.

К своему удивлению, она увидела торчащее из кустов ружье. Сначала она не поверила собственным глазам, но, когда герцог прицелился в другого фазана, летевшего еще выше первого, Олетта вдруг поняла, что ствол ружья направлен прямо на него!

Без раздумий и колебаний она встала у него за спиной. Герцог отступил, чтобы выстрелить, споткнулся и едва не упал.

В то же мгновение раздался выстрел, громом прогремевший в ушах Олетты. Она почувствовала, как по шляпке и плотной накидке забарабанили дробинки, а потом в шею впилась боль, от которой она закричала.

— А вы везучая девушка! — сказал доктор, прикладывая к шее Олетты корпию. — Ваша служанка сказала, что в вашей накидке и шляпке застряло дюжины три дробинок, которые, к счастью, не смогли пробить ткань.

— Мне хватило и трех! — с отвращением произнесла Олетта.

— Не сомневаюсь, — заметил доктор. — Но я не понимаю, зачем использовать такую крупную дробь на фазаньей охоте.

Он посмотрел на дробинку, извлеченную из ранки и добавил совсем другим голосом:

— Если бы полный заряд такой дроби угодил в незащищенную голову, последствия могли бы быть самые серьезные.

— Вы хотите сказать, — с легкой дрожью в голосе произнесла Олетта, — что они… могли бы… убить человека?

— Ранение в голову всегда опасно, — ответил доктор, — потому что, как правило, бывает затронут мозг.

Олетта затаила дыхание.

Она поняла, кто прятался в кустах с ружьем и от кого ей удалось спасти герцога.

— В Горе уже много лет не помнят несчастных случаев на охоте, — говорил доктор. — Как жаль, что такое случилось на первой же охоте его светлости. Но слава Богу, все обошлось.

Он улыбнулся Олетте, словно извиняясь за то, что преуменьшает ту боль, которую она вытерпела, и продолжал:

— Плотная ткань, несомненно, спасла вас от куда более серьезного ранения. Как правило, подобные случаи имеют летальный исход.

Со слов доктора Олетта уже знала, что было после того, как она упала.

Герцог подхватил ее на руки и понес к повозке, которая должна была отвезти ружья назад в Гор. Олетта была слишком потрясена, и боль была слишком сильной, чтобы она могла говорить. И все же ей было невыразимо приятно вновь чувствовать себя рядом с ним и знать, что теперь он спасен.

«Спасен, — думала она сейчас, — спасен от своего дьявольски испорченного кузена, который, потерпев неудачу с книгами, попытался его убить».