Незваный гость услышал меня и повернулся ко мне. Волнение и решительность отражало его лицо, в глазах горел нездоровый огонь:

— Чудесно, что вы пожаловали ко мне, брат Амьел-Аикар, это сократит мой путь.

— Удо! — с ужасом воскликнул я, и мое «почему?» замерло в жалобном кряхтенье. Шнур сдавил мне горло, мое сердце хотело разорваться, а руки и ноги, похоже, охватила морозная дрожь.

Мне не нужно было задавать вопросы, ответ лежал на поверхности. Епископ Бертранд ошибся, когда выбрал четырех самых достойных совершенных. Один был ни достойным доверия, ни совершенным в понимании истинно «чистых». Он поддержал наш побег, чтобы солнечный камень не попал в руки осаждавших врагов. Но, конечно, он хотел получить тайну для себя, в свои руки — в руки дреговитов, злой власти!

— Ваш путь заканчивается здесь, брат Амьел-Аикар, — прошептал Удо.

— И ваш тоже! — возразил я, более упрямо, нежели мужественно. — Вы не уйдете далеко. Брат Матеус будет гнаться за вами, остановит вас!

Удо улыбнулся и покачал головой:

— У меня есть помощники здесь в крепости, и лошади уже наготове.

Он прыгнул на меня, занеся жаждущий крови кинжал уже в смертельном ударе. Но его еще быстрее предотвратил брат Пуатвен, который еще не умер. Теперь он нетвердо выбрался из кровати, обхватил Удо и повалил его с собой на пол. В животе предателя торчал его собственный кинжал.

Я хотел было уже вздохнуть и позаботиться о Пуатвене. Но Удо стряхнул его с себя, поднялся со стоном и выкрикнул имена, которые я не знал — без сомнения, он звал своих помощников. Я не знал, кто это и сколько их. Но если бы они схватили меня, то у них оказались бы и солнечный камень, и план мировой машины — вся тайна. Призывающий голос епископа Бертрана снова зазвучал у меня в ушах: «Потому берегите и храните их хорошо, чтобы все четыре дара не попали к дреговитам. По крайней мере, один из вас должен от них уйти!»

Я побежал обратно в мою комнату, прижал коробочку со смарагдом к себе и спасался бегством по проходам неизвестной мне крепости, пугливо надеясь на то, что не повстречаюсь помощникам Удо. В какой-то момент я оказался на свободе, перед маленькой боковой дверью, которая вела за пределы крепости. Лишь мимолетно я подумал о том, чтобы попросить брата Матеуса о помощи. А что, если он тоже был предателем, или я попал бы в руки дреговитов из-за своего промедления?

Замок ворот быстро поддался, и я побежал в темную ночь по незнакомой местности. Я неоднократно падал, спотыкаясь о ползущие растения и папоротник. Однажды когда я уже хотел снова торопливо подняться, я услышал голоса и стук копыт. Шум становился громче, отчетливее.

— Да где же прячется этот проклятый Амьел-Аикар?

— Здесь, вот обломанная ветвь. Он не мог далеко уйти!

— Поскачем медленно и рядом, тогда нам наверняка удастся его обнаружить.

Я слышал мерный храп медленно приближающийся коней. Между старых вязов уже нарисовались контуры моих преследователей. Я лежал, прижавшись к земле, и едва не умер от страха. Не от страха за свою жизнь, чей конец когда-нибудь должен наступить, и моя душа только один шаг будет пронесена дальше в ее поисках спасения. Нет, я боялся за все души, которые будут потеряны, если дреговиты меня обнаружат.

Мой страх был так велик, что у меня закружилась голова, — и кроны деревьев высоко надо мной закружились в диком танце. Было чувство, что я птица, которая парит над лесом, над землей, над миром. Штормовой ветер подхватил птицу и бросил ее навстречу луне и звездам, сквозь пространство и время…

Зайчики света, которые танцевали у меня перед глазами, были не звездами, а бликами каминного огня на моих подрагивающих открытых веках. Вытянувшись во весь рост, я лежал на кровати в подземной келье и увидел совсем рядом со мной ужасную морду монаха-призрака, причем она выражала беспокойство. Пот градом выступил у меня на лбу, который заботливая рука утирала смоченным платком. Постепенно я осознал: ужасный сон прошел, Здесь и Сейчас воцарилось вновь — я снова был я!

Мое облегчение было ничтожно. Слишком настойчив, слишком жизненным был мой сон. Мне все еще казалось, будто он по-прежнему не выпускает меня как демон глубокого моря, который вытянул свои мощные лапы из мира сна в мир действительности.

Гораздо приятнее мне показались потом мягкие руки моей сиделки Колетты. Пока девушка снова утирала мой лоб влажным платком, она улыбнулась мне ободряюще. Я испытал стыд из-за болезненного впечатления, которое она должна была получить обо мне. И все же я наслаждался, когда ее кожа касалась моей. Словно милый, приятный ливень окатил меня, только охотнее я бы теперь узнал, испытывали ли она подобное.

— Как ваши дела, Арман? — с участием спросил стоящий рядом с ней монах-призрак, что противоречило его пугающему лицу. От мысли, что я лежу в кровати этого существа, меня снова прошибло потом. — Я, пожалуй, потребовал от вас слишком многого, когда послал ваш дух в прошлое.

— Это сделали вы? — прокряхтел я сухим голосом и был благодарен за то, что Колетта поднесла к моим губам глиняную миску с водой. — Почему?

— Чтобы заставить вас сопережить тому, что вам кажется невероятным, если вы слышите это из моих уст.