Входная дверь распахнулась, и в дом влетел отец Джессики. Закрыв за собой дверь, он первым делом спросил:

— Конор еще здесь? Ты его хоть накормила?

Сидевшая на диване в большой комнате Джессика лениво вытянула ноги и, скрестив их в лодыжках, ответила вопросом на вопрос:

— А ты не мог вернуться еще позже? О чем ты думал, оставляя меня наедине с мужчиной на три часа?

Отец швырнул ей ключи от «мустанга». К счастью, она успела их поймать, прежде чем связка попала ей в глаз.

— Ну, рассказывай, как все прошло! — потирая ладони, спросил папочка, присев на диван. — Уверен, что вы не упустили своего шанса, голубки.

Джессика подумала, что ему пора посетить психиатра и проверить свои протухшие мозги. Старческий маразм явно прогрессирует. Терпение Джессики лопнуло, она гневно воскликнула:

— О чем ты говоришь? С чего ты взял, что мне симпатичен человек, который ни с того ни с сего арестовал меня на улице и привез в наручниках в участок? Нет, ты точно спятил, папочка. Срочно звони доктору Паркеру.

— Тот инцидент нельзя брать в расчет, — сказал отец, наморщив лоб. — Главное, что он увидел тебя из окна автомобиля и остановился. Разве не понятно, что это судьба?

Судьба? Среди слов, вспомнившихся в связи с этим Джессике, такого слова не было. Но самым возмутительным ей показалось то, что отец нисколько не сожалеет о своей затее. Он действовал с упорством профессиональной сводни и явно не собирался отказываться от своей безумной затеи выдать ее за своего подчиненного. Джессика была на грани истерики.

— Твой Конор Ричмонд — самодовольный эгоист! — воскликнула срывающимся голосом она. — Я больше не желаю его видеть! Да что он о себе возомнил? Видали мы таких суперменов! — Здесь она осеклась, вспомнив, как сладко он ее поцеловал и как их обоих словно бы ударило током при этом. Вот и теперь ее внезапно охватила нервная дрожь. С чего бы это? Откуда возник в ее груди пожар? И почему ей снова хочется очутиться в его крепких объятиях? Почувствовать твердость его мужского естества? И легкое головокружение от своих эротических фантазий? Но почему, черт бы его побрал, он позволил себе такие вольности? Не иначе, как ему что-то наболтали ее братья! Придется с ними разобраться и отбить у них охоту плести о ней небылицы, на что они большие мастера.

Она улыбнулась, вспомнив один забавный случай.

Однажды ее кузены сказали одному новичку, что у нее три груди. Наивный парень не выдержал и попросил ее продемонстрировать ему свою грудь. За это она врезала ему по носу, он распух и покраснел, как у Санта-Клауса.

Джессика с легкой грустью вздохнула, мысленно перенеслась в светлые детские годы, когда она с братьями заранее развешивала на камине носки, в которые веселый добродушный старичок с белой окладистой бородой должен был положить в канун Рождества для детей подарки. Как-то раз она, желая подшутить над кузенами и братцем, положила им в носки по упаковке сухих крендельков, густо усыпанных солью. И потом весь день покатывалась со смеху, наблюдая, как они то и дело бегают к холодильнику за лимонадом, после чего выстраивались в очередь в туалет, один на весь дом.

От воспоминаний ее отвлек вопрос отца.

— А чем разозлил тебя Конор? — насупив брови, спросил он.

— Он… он… — Она затрясла головой, не находя слов, чтобы выразить все свое возмущение. — Да какая разница, в конце-то концов! — Она топнула ногой. — Мы совершенно не подходим друг другу, так что можешь распрощаться со своим идиотским планом поженить нас. Лично я буду держаться от офицера Ричмонда подальше.

Отец не проронил ни слова, и Джессика испугалась, что обидела его, дав волю чувствам. Он ведь хотел сделать как лучше, она же без видимой причины наорала на него. Наконец он промолвил:

— Возможно, ты права.

Он всегда прощал ей все ее проступки и ни в чем ей никогда не отказывал.

Джессика перевела дух. Ей всегда было трудно общаться с папочкой, души не чаявшим в своей любимой дочери. Теперь, став взрослой, она обрела право самостоятельно решать, как ей жить и с кем встречаться. Он же не мог избавиться от привычки контролировать каждый ее шаг и думать за нее, естественно, из благих побуждений. Но родительская опека начинала ее угнетать. Следующие слова, произнесенные отцом, повергли Джессику в недоумение и волнение.

— Ты не согласилась бы мне кое в чем помочь? — вкрадчиво спросил отец. — Как риелтор… Видишь ли, дело в том, что дом, находящийся рядом с жилищем подозреваемых в серии краж со взломом, выставлен на продажу. По-моему, грех упустить такой шанс использовать это в оперативных интересах. Ты ведь числишься пока в резерве и не сдала свой нагрудный значок.

Как ни любила Джессика своего отца, его невинная на первый взгляд просьба сразу вызвала у нее серьезные подозрения. Он явно пытался вернуть ее в число оперативных сотрудников, хотя и не признавался в этом. Сердце ее забилось часто и гулко, пришпоренное мощным выбросом адреналина в кровь. Нет, сказала себе она, с той, полной опасностей, жизнью навсегда покончено. Отец знает, что его дочь никогда не меняет принятых решений, поэтому у нее не должно быть сомнений.