— Я не знаю, хочу ли я, чтобы он возвращался.

— Не будь дурой, Кэмпион. Говорили, что Кит Эретайн — самый очаровательный и остроумный мужчина. Мне всю жизнь хотелось с ним познакомиться. — Она отступила на шаг. — Ты выглядишь вполне прилично. Дай я подберу тебе сережки. И пощипли себя за щеки, детка. Тебе не хватает румянца.

Они сидели в саду под тенистыми грушами, Кэмпион слушала историю замка Лэзен и повесть о том, как сэр Гренвилл Кони выселял семью. Лэзендеры, сказала леди Маргарет, стали нищими. Пропали их земли, деньги, даже дом. Чарльз Ферраби, мальчик с бычьими глазами, который должен был жениться на Кэролайн, взял назад свое предложение. Невеста без приданого никому не нужна. Помощь предложил только лорд Тэллис, давний друг сэра Джорджа.

В конце сада раздался стук подков, кто-то крикнул, и хлопнули ворота. Леди Маргарет прислушалась.

— Это Тоби, дорогая. Спрячься.

— Спрятаться?

— Конечно! Мужчин всегда нужно удивлять, чтобы поддерживать у них интерес.

Между высокими кустами оставалось небольшое, поросшее травой пространство, невидимое из дома. Там Кэмпион и выжидала, и эти несколько секунд показались ей вечностью. Сердце бешено колотилось. Она была возбуждена, будто ребенок, вовлеченный в увлекательнейшую игру. Она услышала шаги по дорожке, а потом приглушенный, но все же отчетливый звук его голоса. Вдруг в голове пронеслись ужасающие воспоминания о Тауэре, о крысах, скребущихся по холодному, вонючему полу. Однако властный голос леди Маргарет вернул ее в этот затененный кустами сирени сад.

— Иди в сад, Тоби. Я хочу с тобой поговорить.

Она услышала его шаги по плитам, окаймлявшим лужайку. Потом наступила тишина.

— Вы идете, мама?

— Секунду, Тоби. Не будь надоедливым. Скажи, сколько времени?

Снова раздались его шаги, на этот раз приглушенные травой. Кэмпион попробовала успокоиться, придать лицу беззаботность. Она поправила локоны и увидела его, с рыжими на солнце волосами, с перчаткой на руке. Одет он был в черное.

Тоби остановился у солнечных часов:

— Почти половина седьмого, мама!

Он повернулся, не получив ответа, и увидел голубое платье в тени сирени.

— Тоби!

Она не могла дольше сохранять спокойствие. На его лице отразились удивление, радость, и через секунду они оказались в объятиях друг у друга. Своей искалеченной рукой он обнимал ее за плечи, а она спрятала лицо у него на груди.

— Тоби!

— Ты вернулась!

Он приподнял ее голову и нежно, почти удивленно поцеловал ее, будто не верил своим глазам.

— Кэмпион?

Они снова поцеловались — так, словно хотели слиться друг с другом навсегда. Она вцепилась в его кожаную куртку, будто это была сама жизнь.

Из дома донесся голос леди Маргарет:

— Тоби!

— Да, мама?

— Мог бы целоваться и не на глазах матери.

Он улыбнулся леди Маргарет и снова поцеловал. Кэмпион было безразлично — пусть бы хоть весь свет пялился на них. Она была дома.

Ни на что не рассчитывай, говорил Вэвесор Деворэкс, но даже, если бы она и надеялась, такого бы она все равно не смогла предположить.

То лето навсегда останется у нее в памяти как лето любви. Все было невыразимо прекрасно: благоухание садов, запахи цветов, плодов и трав.

Кэмпион Эретайн — леди Маргарет настаивала, чтобы ее называли именно так, — должна обвенчаться с сэром Тоби Лэзендером через месяц. В церкви состоялось оглашение, и никто не видел никаких препятствий к долгожданному священному союзу. После бегства из Тауэра ее жизнь превратилась в сплошной праздник: нескончаемые приемы, танцы, пиршества. Эту радость, казалось, разделяли даже те, с кем она прежде никогда не встречалась. Если жизнь ее действительно была рекой, то теперь она вырвалась из темного и мрачного подземелья ужасов на широкий, залитый солнцем плес. И все же небо не было тем безоблачно синим, каким рисовалось ей в мечтах.

Ничего подобного Оксфорду Кэмпион никогда не видела. Башенки и дворики, колокольни и арки — все свидетельствовало о стремлении к красоте, которое для Мэттью Слайза было бы грехом. Но всей этой красоте грозила беда. Король явно проигрывал войну, его войска перешли к обороне. И даже долгожданное счастье не могло заслонить Кэмпион от тревожных предчувствий. Но как бы то ни было, в то лето Оксфорд был для нее сказочным. Она не замечала вони на улицах — неизбежного спутника скученности. Она видела лишь изящество и красоту. Она была влюблена.

Даже над этими бескрайними солнечными просторами, по которым протекала река ее жизни, где все зеленело и благоухало, где росли сотни и сотни цветов, нависала тень ее прошлого. Люди, опьяненные религией, не ограничивались уничтожением внешней красоты, они покусились и на ее невинность. Сухие шершавые руки Верного До Гроба Херви осквернили ее, и избавиться от этой скверны она не могла. Она ощущала ее внутри самой себя. Она не забыла о ней и в тот день в конце августа, когда Тоби отпустили из гарнизона, и они вместе верхом направились на загородную прогулку.