— Я пришел за знаниями, брат.

— За знаниями?

— Вот именно. — Деворэкс вытянул вперед руку и стащил рясу с Верного До Гроба. Херви все еще хватался за край одежды, но Деворэкс дернул со всей силы и захохотал над обнаженным побледневшим священником. — Садись, подонок.

Херви обеими руками прикрывал свое мужское достоинство.

— Объяснитесь, сэр!

Деворэкс со свистом выдернул кинжал, взмахнул им так, что заколебалось пламя свечей.

— Садись.

Херви сел, скрестив свои тощие ноги и стыдливо зажав руки между колен.

Деворэкс издевательски допытывался:

— Ты бреешь грудь, Херви?

— Что, сэр?

Деворэкс присел на краешек стола. Гудвайф смотрела выпучеными глазами. Здоровенный солдат улыбнулся Херви:

— Ты не женат, правда?

Херви не ответил. Его словно гипнотизировало лезвие кинжала, которым поигрывал посетитель. Внезапно лезвие метнулось к нему.

— Я спрашиваю, ты женат?

— Нет, сэр. Нет!

— Искал текст в чужой Библии, так, да?

Херви был насмерть перепуган и не мог оторвать взор от заточенной стали. Полковника это забавляло.

— Она шлюха, да? И ценится на вес золота?

— Нет!

— А-а! Значит, доброволец. Сама отдалась. — Деворэкс расхохотался. — Когда-нибудь они погубят превосходную профессию.

Херви собрал все свое мужество. Он покрепче сцепил руки, подтянул колени:

— Что вам нужно, сэр?

— Что? Поговорить с тобой.

Деворэкс встал и прошелся по комнате, рассматривая книги и украшения, бросил взгляд на привязанную к стулу Гудвайф. Лучшего способа доказать предполагаемое присутствие Эретайна в Европе, чем публичное наказание заклятого врага дочери Эретайна, он придумать не мог. Ему нужен был свидетель, который бы рассказал о случившемся сэру Гренвиллу Кони. Он остановился и повернулся к перетрусившему священнику.

— Я пришел поговорить с тобой о Доркас Слайз. Кроме ужаса, в глазах Верного До Гроба ничего не отразилось.

— Помнишь ее, Херви? Верный До Гроба кивнул.

— Я не расслышал, ваше преподобие.

— Да.

Деворэкс продолжал говорить все так же громко и медленно:

— Меня, преподобный, зовут не Барлоу. Да и на ту крысиную нору, которую вы называете парламентом, я не работаю. Меня зовут Кристофер Эретаин. Тебе это что-нибудь говорит, преподобный? Кристофер Эретайн.

Бледное лицо Херви задрожало. Кадык запрыгал вверх-вниз.

— Нет.

Деворэкс резко развернулся к Гудвайф, поигрывая кинжалом.

— Кристофер Эретайн! А тебе это имя известно?

Она замотала головой. Глаза следили за ним. Убедившись, что она услышала, Деворэкс неспешно вернулся к столу и присел на уголке. Лезвием он похлопал себя по ладони.

— А где была у нее колдовская отметина, преподобный?

Верный До Гроба пялился на мрачное лицо. Он не понимал, что происходит, но всем существом чувствовал запах страшной опасности.

— На животе, сэр.

— На животе. — Сталь по-прежнему касалась ладони.

Лезвие было восемнадцати дюймов длинной. — Покажи мне это место на том жалком подобии, которое заменяет тебе тело, преподобный.

— Что, сэр?

— Показывай!

Лезвие метнулось, будто атакующая змея, и внезапно очутилось перед глазами Херви.

Тот медленно задвигал правой рукой в сторону солнечного сплетения.

— Вот здесь, сэр.

— Немножко высоковато для живота. А груди ее ты обследовал?

Херви трясло от страха.

— Я спросил, преподобный, обследовал ли ты ее груди?

— Что, сэр?

— Если не будешь мне отвечать, подонок, твой глаз покатится вот по этому лезвию.

— Да, сэр!

— Зачем?

— Так положено, сэр, так положено.

— Объясни.

Деворэкс убрал от него нож. Вопрос он задал с игривостью, почти ободряюще.

Верный До Гроба Херви сглотнул, рука вернулась на прежнее место.

— Ведьмина отметина, сэр, это сосок. Логично предположить, что он расположен недалеко от остальных сосков.

Он энергично закивал, будто желая подтвердить истинность сказанного.

Деворэкс ему улыбнулся. Он подбросил кинжал в воздух, и тот несколько раз перевернулся в свете свечей. Упал он рукояткой прямо ему в правую руку. Все это время Деворэкс не спускал глаз с Херви.

— Как меня зовут?

— Эретайн, сэр. Кристофер Эретайн.

— Хорошо, хорошо. А тебе приятно было обследовать груди Доркас Слайз?

— Что, сэр?

Херви снова обуял ужас. Он уже было поверил, что ему удалось повернуть беседу в более благоразумное русло, но теперь все началось сначала.