— Простите, мисс Лорели! — В голосе шерифа звучало искреннее раскаяние.

Совершенно отчаявшись, Пенелопа резко дернула головой, не обращая внимания на сильную боль и целый пук волос, оставшихся в руке Адель.

— Она лжет! Это она преступница, а не Сет Тайлер! Она похитила моего ребенка и шантажирует меня, угрожая его жизни.

— Видите, она совсем потеряла рассудок от шока, — посетовала Адель, пытаясь утихомирить ее.

— Нет! — Пенелопа изо всех сил толкнула Адель, затем рванулась в сторону, высвобождаясь из цепких рук этой ведьмы. Прикрывавшая ее накидка распахнулась, соскользнув на пол, вслед за ней упала и сама Пенелопа, голая, едва не задохнувшаяся.

Шепот пробежал среди столпившегося возле двери народа. Сет кинулся к Пенелопе. Если до этого он казался бледным, то сейчас его лицо сделалось пепельно-серым. Не проронив ни слова, он закутал ее в накидку и помог сесть, старательно все это время отводя от нее взгляд. Пенелопа тоже молчала, сперва она с трудом переводила дыхание, а после просто не знала, что сказать и с чего начать.

Наконец Сет нарушил это молчание.

— Ребенок, он?.. — спросил он хриплым голосом и замолчал, едва их взгляды встретились. Его глаза стали темными, в них смешались самые разные чувства: гнев, недоверие и такая сильная боль, что страшно было смотреть. Ей очень хотелось отвести взгляд, чтобы не видеть этих душераздирающих мучений, но она не могла. Ведь она знала, что сама явилась причиной этого страдания, и ей так хотелось утешить его.

Нежно проведя рукой по его лицу, такому бледному и суровому, словно высеченному из мрамора, она тихо прошептала:

— Да, Сет, у тебя есть сын. Красивый, чудесный сын.

Он закрыл глаза, словно так мог спрятать свою боль.

— Почему ты не сказала мне? Почему? — Его голос был напряженным и глухим.

— Я хотела… я собиралась, — робко возразила она, стараясь заправить за ухо прядь его волос. Он отдернул голову.

— Когда? — потребовал он ответа. Его глаза открылись и сверкали как пламя. — Когда же ты со всеми своими разговорами о любви и доверии собиралась сказать мне о нашем ребенке?

— Я собиралась сказать тебе, как только он оказался бы спасенным от Адель. У меня был план. Я собиралась нанять сыщика.

— Сыщика? — повторил он. Он был так разъярен, что на него было просто страшно смотреть. — Так ты доверила сыщику, какому-то незнакомцу, спасение нашего сына, а не мне, его отцу? Господи, Пенелопа, неужели ты так низко ценишь меня?

— Нет! Все совсем не так, у меня и мысли такой не было, — торопливо заговорила она, отчаянно пытаясь все объяснить. — Ты не понимаешь.

— Да здесь и нечего понимать, — вмешалась Адель. — У нее был ребенок, это правда. Я помогала ей при родах. Но он умер сразу после рождения, а она так и не смогла смириться с этой потерей.

— Это ложь! — воскликнула Пенелопа, торопливо переводя взгляд с Адель на шерифа. — Наш ребенок жив.

Адель изобразила сочувствие на лице.

— Бедняжка. Она продолжает верить, что он жив. Иногда она пытается украсть ребенка у другой женщины, утверждая, что это ее дитя. В другие дни она обвиняет меня или того, кто попадется под руку, в похищении ребенка. Очевидно, травма от изнасилования усугубила ее манию.

— Нет! — Пенелопа в отчаянии посмотрела в нахмуренное лицо шерифа, потом встретила полный злобы взгляд Адель и снова повернулась к Сету. Его лицо казалось совершенно бесстрастным. Обращаясь больше к нему, чем к остальным, она тихо пояснила: — Это правда, что Адель помогла мне при родах нашего ребенка, но он не умер… хотя я чуть не погибла. Это были трудные роды, ребенок шел ножками… У меня открылось кровотечение, я сильно ослабела и подхватила родильную горячку. Пока я находилась в бреду, она похитила моего ребенка и с тех пор использовала его, чтобы шантажировать меня, угрожая причинить ему вред, если я не выполню ее требований.

Она дотронулась до подбородка Сета, точно такого же, как и у их сына, взглядом умоляя поверить ей.

— Я люблю своего ребенка, как люблю и его отца. Эта любовь дала мне силы преодолеть болезнь. С тех пор я делала все, что требовала Адель, надеясь таким путем обеспечить его благополучие. Я оставила свою оперную карьеру, отправилась на Запад с ее компанией; я потеряла деньги, свободу, самоуважение; я обманывала тех, кого очень любила. Я пошла на все ради безопасности нашего ребенка. Он стоит всех этих жертв.

Ей показалось, что его взгляд немного смягчился. Нежно поглаживая его подбородок, она прошептала:

— Сначала я не доверяла тебе из-за того, что ты сказал в Нью-Йорке… обо мне и Джулиане. Я боялась, ты не поверишь, что это твой ребенок, просто рассмеешься и скажешь, что я получила по заслугам.

Его лицо исказилось, словно от острой боли.

— Возможно, ты была права, считая меня глупцом. Возможно…

— Возможно, — спокойно перебила она, — мы оба оказались глупцами. Мне нужно было поверить в тебя вчера, когда ты рассказал мне правду о том, что произошло в Нью-Йорке. — Она покачала головой. — Но я не смогла. Мне было стыдно признаться, что наш сын похищен. Я думала, что вначале должна спасти сына, чтобы ты не считал меня совсем несостоявшейся как мать.